Протасов Сергей Борисович

Закат человечества

«Мир этот, тот же самый для всех,

никто из богов или людей не сотворил,

но был он вечно и есть и будет

огнем вечно живым

мерно зажигающимся,

и мерно погасающим». Гераклит.

Часть I

Глава 1

На сегодняшний день не существует науки, которая бы занималась предсказанием будущего человеческого общества, а т. н. футурология — ничто, пустой звук, без тела и формы. Здесь мы покажем, что предсказанием должна заниматься история и, более того, единственной конечной задачей истории как науки является предсказание будущего.

Обычно историки занимаются сбором и систематизацией фактов прошлого, но спрашивается - зачем это нужно? Говорят, что это необходимо для понимания существующих ныне явлений, но любое такое явление может быть описано без всякой истории. История же здесь необходима для того, чтобы из предыстории данного объекта и его положения относительно других объектов на основе законов развития того типа объектов, к которому принадлежит данный объект предсказать его развитие в будущем. Без этой своей функции история не имеет никакой ценности. Тем не менее, историки постоянно отказываются от своей прямой обязанности, отдавая ее футурологам, астрологам и т. п. В чем причина такой скромности? В одном: выводя одни явления прошлого из других на основании открытых закономерностей, историк должен вывести из аналогичных явлений настоящего соответствующие им по закону явления будущего. Но он этого не делает, так как если окажется, что предсказанное неверно, то будет ясно, что и связь явлений прошлого, им установленная, никуда не годна. Гораздо удобнее историкам отказаться от предсказаний и произвольно устанавливать связь между различными явлениями прошлого, не будучи уличенными во лжи, а, следовательно, в тупоумии, ограниченности кругозора и, в итоге — в своей бесполезности. История как наука до настоящего времени была лишь источниковедением, которое само по себе является только подготовкой к науке как таковой, т. е. к переходу от собирания случайных россыпей фактов к установлению закономерностей общественного развития.

 

Хотя марксистская историография и говорила о развитии «по спирали», фактически эта схема эпигонами Маркса-Энгельса не разрабатывалась, и главное место у последних заняли сказки о будущем коммунистическом рае, долженствующем заменить в обывательском сознании рай небесный. Ныне марксизм менее моден, но по-прежнему твердится о конце истории, только райским идеалом стал либерализм и мифическое постиндустриальное (информационное) общество. Эти взгляды опять-таки уходят своими корнями в религиозно-идеалистические идеи и совершенно не согласуются с действительностью. Так, постиндустриалисты обещали либеральную демократию и многополярный мир. В чем же состоит победа либерализма и демократизма в современном мире? В непрекращающихся локальных войнах? В том, что в т. н. развитых странах бедных и бездомных не становится меньше? Видимо, постиндустриалистам остается взять на вооружение концепцию сталинизма об усилении классовой борьбы по мере продвижения к социализму и говорить, что по мере продвижения к всеобщему счастью ситуация в обществе будет всё обостряться.

Так же несостоятелен тезис об увеличивающейся многополярности мира. На самом деле в мире все время возрастает роль США. Растет сеть американских военных баз; блок НАТО, в котором США играют главенствующую роль, перманентно расширяет свой состав.

Вторая мировая война покончила с притязаниями Германии и Франции на господство в Европе. Патроном всей Западной Европы сделались США, Восточной — СССР. После же роспуска ОВД США стали господствовать и в Восточной Европе, а также усилили свое влияние в других развивающихся странах. Где здесь усиление многополярности? Очевидно, что желаемое выдается за действительное. Разрушение же колониальных империй никак ей не способствует - метрополии и их бывшие колонии попадают в цепкие когти американского орла. Политика США, как и античного Рима, основана на принципе: «Разделяй и властвуй!»

1

Вся Средиземноморская цивилизация соответствует современной цивилизации Земли с интервалом около 2150 лет. Попытки некоторых историков установить конкретное хронологическое соответствие античности и современности были весьма вялыми и не увенчались успехом (кроме попытки Шпенглера) То же можно сказать и об установлении соответствия современных и античных государств и народов. Однако такие соответствия существуют, что и будет показано ниже.

Начнем с соответствия США — латинская Италия. Характер италийского общества аналогичен характеру общества США. У американцев США и италийцев наиболее развито по сравнению с другими народами выборное начало в политике и частная инициатива в экономике. Факторы, выработавшие такой характер жителей США и италийцев идентичны.

Италия была наиболее близкой  к восточному Средиземноморью территорией, так же как территория США к Европе. Это обстоятельство сделало обе эти страны аккумуляторами энергии (через колонизационное движение) «старых» цивилизованных народов. Италия, как и США, была расположена в центре своей цивилизации, со смещением от него к колонизуемым территориям. Такое центральное положение позволило античной Италии взять в свои руки господство над Средиземноморской цивилизацией и позволит США руководить формирующейся ныне глобальной цивилизацией. Естественно, такое положение существует, пока не освоены колонизуемые территории, когда же это происходит, центральное положение постепенно утрачивается, и господство переходит в другие руки. Т. о. очевидно, что характер общества определенной территории зависит только от ее положения в пространстве-времени, т. е. подчиняется физическим законам, поэтому история вовсе не гуманитарная, а естественная наука, гуманитарных же наук просто не может существовать. Ниже будет показано, как взаиморасположение территорий в пространстве-времени определяло характер их обществ для всех средиземноморских и соответствующих им современных стран.

Формальное отличие италийцев от американцев — автохтонность, объясняется просто. Как известно, в Америку первые люди пришли много позже, чем в Европу и Азию. Если бы территория Америки была расположена сразу за Гибралтаром и Ла-Маншем, первые люди появились бы там раньше, следовательно, раньше бы начался процесс развития обществ. Уже в 15 в. там появились бы европейские колонии и местные жители постепенно поднялись бы до европейского уровня развития. Тогда сейчас бол-во жителей США говорили бы не по-английски, но культурный тип и роль США в мире были бы теми же.

Тем не менее, античная Италия была такой же колонизуемой страной, как и США, но роль колонистов играли в ней не только пришельцы из-за моря (и Этрурии), но и жители пограничных с Этрурией областей, аналогичных 13-ти первым штатам США (в первую очередь римляне). Жители этих областей стали играть главную роль в колонизации Италии с 4 в. до н. э., сменив в этой роли этрусков и греков.

Экономическим центром Италии и всей Средиземноморской цивилизации был Рим. Его аналог — Нью-Йорк — экономический центр современной цивилизации. В возникновении и развитии этих аналогов очевидна параллельность. Нью-Йорк основали голландцы, а в Рим принесли цивилизацию этруски. Этруски — аналог нидерландцев (реформатов и католиков). Этруски достигли пика своего международного влияния во второй пол. 6 в. до н. э., а нидерландцы — в первой половине 17 в. н. э. Интервал составляет ок. 2150 лет и соответствует установленному Шпенглером (с поправкой + 50 лет). Поэтому в дальнейшем этот интервал мы будем называть периодом Шпенглера.

Характер этрусского этноса идентичен голландскому: этруски, как и голландцы, верили в предопределение судьбы. История этрусков практически не известна, и мы не знаем о событиях в Этрурии, аналогичных голландской реформации. Однако можно отметить, что во первой пол. 6 в. до н. э. сравнительно изящный стиль этрусской керамики — т. н. тонкое буккеро, сменяется грубовато-натуралистическим - т. н. тяжелое буккеро. Т. о. заметен явный перелом в сознании, аналогичный переходу голландцев от католицизма к кальвинизму. Причём интервал между этими событиями тот же — ок. 2150 лет.

Географически Амстердаму соответствуют Тарквинии — главный экономический и интеллектуальный (в т. ч. художественный) центр Этрурии. В поздний период наряду с Тарквиниями выделяется Цере — крупный портовый город, аналог Роттердама.

Дюнкирхен=Популония

Аналоги остальных городов пока не ясны, но можно предположить что Ветулония, которая в начале выхода Этрурии на мировую арену была её крупнейшим экономическим центром, а в поздний период стала маленьким городком, соответствует Брюгге.

Этрусское искусство, как и голландское, отличается ярким натурализмом.

Ко времени расцвета Средиземноморской цивилизации Этрурия, как и Голландия, представляла собой страну с наиболее интенсифицированным сельским хозяйством. Из известных слов Т. Гракха о том, что поля Этрурии возделывают одни рабы, аналогия с высочайшей механизацией голландского сельского хозяйства очевидна.

Что касается происхождения этрусков, то оно, конечно, не могло быть автохтонным или северным. Этруски, несомненно, были выходцами из балканско-анатолийского культурного ареала, быть может, не из Лидии, а из Фессалии (аналог католических Нидерландов).

Выше уже указывалось, что аналог Рима — Нью-Йорк. Положению Нью-Йорка на островах соответствует положение Рима на холмах. Палатинский холм — аналог острова Манхаттан. Северо-Востоку США в целом соответствует Лациум. «Весь Лациум — благодатный край, богатый всевозможными плодами. Приморские города Лациума — это Остии, город без гавани, из-за наносов Тибра, наполняемого водой от множества рек. Поэтому купеческие города с великой опасностью бросают якорь в открытое море. Однако стремление к наживе все побеждает. Действительно, множество вспомогательных гребных судов, принимающих и доставляющих грузы, дают возможность кораблям быстро отплыть назад, прежде чем их захватит река, или же частично облегченные от груза суда входят в Тибр и поднимаются до самого Рима»[1]. Пограничное с Этрурией положение заменяло Риму приморское.  Путь же по Тибру аналогичен пути к Нью-Йорку по Ист-Риверу. Аналог Олбани — Пренесте. «Пренесте занимает совершенно особое место в ранней истории Лация. Это богатый и промышленный город, деятельно торговавший с заморскими странами»[2]. Как Олбани был одним из главных центров голландской колонизации, так и  Пренесте был одним из главных центров этрусской колонизации.

Область вольсков в целом аналогична Новой Англии, а ее крупнейший город Анций – Бостону. «Дальше идет Анций, также город без гавани…Теперь он представлен в качестве тихого места отдыха правителям, когда у них выдается свободное время от государственных дел, поэтому в городе построено много роскошных домов. Прежде у жителей Анция были корабли и они вместе с тирренцами занимались морским разбоем, хотя и находились уже под властью римлян». Аналогия с Бостоном очевидна, т. к. в 18 — нач. 19 в. последний отличался наибольшей активностью на морях из всех городов США,  а сейчас превращается в «тихое место отдыха»[3].

Приморское положение Лация и его близость к Этрурии, и определили его первенство в Италии, так же, как приморское положение Северо-востока и его близость к северо-западу Европы определили первенство этого региона в США.

Влияние Этрурии стало определяющим для севера Италии. Последнее видно и из того, что аналог Виргинии — Сабиния, расположен не у моря, а на границе с Этрурией. «Сабиняне населяют узкую область, которая простирается в длину на 1000 стадий от Тибра и маленького городка Номента до области вестинов. Городов у них немного, да и те, что есть, пришли в упадок от постоянных войн. Это — Амитерн и Реате… По всей сабинской стране особенно возделываются маслина и виноград и добывается много желудей. Страна весьма пригодна для разведения всевозможного домашнего скота… Сабиняне являются древнейшей народностью и исконными жителями страны… Древний облик сабинян можно считать доказательством их храбрости и других доблестей, благодаря которым они удержались до настоящего времени»[4] . Из описания ясно, что территория Сабинии аналогична Виргинии. Что касается хозяйства, то оливководству соответствует выращивание сои, которая, как столовая и главная масличная культура США соответствует италийской оливе. Разведение олив в Италии, как и сои в США, первоначально не имело такого значения, как зерновое хозяйство, однако впоследствии (во II в. до н. э. в Италии и соответственно во второй половине XX — первой половине XXI вв. в США) стало играть роль одной из главных отраслей.

Расположенную севернее Сабинии Умбрию следует считать аналогом Каролины.

Южным штатам США, прилегающим к Мексиканскому заливу, аналогичны области Италии у Адриатики.

Долина верхнего Атерна — аналог долины Теннеси.

Апулия аналогична Техасу. «Вся эта область производит всевозможные плоды в большом количестве и больше всего подходит для коневодства и овцеводства… Между Салапием (город в Апулии*) и Сипонтом протекает судоходная река и лежит большое озеро с выходом в море. По реке и озеру перевозят к морю товары из Сипунта, главным образом зерно»[6]. Сипунт соответствует Хьюстону, имеющему аналогичное положение, т. к. Хьюстон лежит не на берегу моря, а связан с ним каналом. Одним из основных экспортных грузов Хьюстона, как и Сипонта, служит зерно (рис, пшеница).

Области, расположенные между Сабинией, Пиценом и Апулией, населенные марсами, пелигнами, вестинами и марруцинами («эти народности, правда, невелики, но отличаются большой отвагой»), аналогичны Алабаме, Миссисипи и лежащим рядом с ними штатам. Эти штаты станут инициаторами распада США в середине XX века.

 Приозерью соответствует Кампания, центр которой Капуя — аналог Чикаго, второго по значению финансово-экономического центра США, а также их крупнейшего транспортного узла и центра главного зернового района. Великие озера связывают США с Канадой и океанами. Положение Капуи на стыке водного пути к морю (до Капуи по Вольтурну поднимались морские суда) и Латинской дороги на колонизуемый Юг аналогично положению Чикаго на стыке Озер и дороги на Запад.

«Равнины Капуи славятся во всей Италии своим плодородием, красотою местоположения, близостью к морю и такими торжищами, в которые заходят плывущие в Италию суда чуть не со всей обитаемой земли. На этой равнине находятся знаменитейшие и красивейшие города Италии… В центре равнин лежит благодатнейший из городов Капуя»[7].

«Доказательством плодородия Кампании является то, что здесь растут прекрасные хлеба, именно пшеница, из которой изготовляют крупу лучшего качества, чем любой сорт риса, и почти всякое мучное блюдо» [8].

«Внутри страны главный город — Капуя, ведь все остальные города по сравнению с ней можно считать только маленькими городками, кроме Теана Сидицинского, который также является значительным городом»[9] . Минтурны, город на северной окраине Кампании, расположенный в месте выхода Латинской дороги к морю, - аналог Кливленда. Расположенный на полпути между Минтурнами и Капуей Теан - аналог Цинциннати. Суесса, город между Теаном и Минтурнами - аналог Колумбуса, а Калес - город между Теаном и Капуей - аналог Индианаполиса. Промышленная специализация этих городов, о которой можно судить по данным "Земледелия" Катона, соответствует специализации их аналогов. Город Вольтурн, расположенный на выходе водного пути от Капуи к морю, аналогичен Детройту, где выходят пути с трех западных Великих озер. Расположенная на побережье между Минтурнами и Вольтурном Синуесса - аналог Толидо.

Кумы — аналог Бей-Сити, а Мизенскому п-ову соответствует п-ов между заливом Сагино и оз. Мичиган (Lower Peninsula). Расположенный на оконечности этого п-ова Макино-Сити — аналог Мисена. Аналог Траверс-Сити — Байи (вероятно, северный Мичиган в XXI веке повторит судьбу южной Флориды в XX).

Штат Висконсин, один из самых «немецких» из всех штатов США, аналогичен области вокруг города Неаполь, где влияние греков было наиболее сильным. Показательно, что хотя в США аналогичная область была заселена немцами гораздо «позже», они достигли там не меньшего влияния, чем греки в области Неаполя. Причина заключается в том что эта область была чем-то привлекательна для колонистов именно из Германии и Скандинавии. Пожалуй, таким фактором стала близость к неосвоенным районам центральной части страны с одной стороны и доступная связь с родиной мигрантов (Великие озера), с другой. Неаполь, самый греческий из крупных городов Италии — аналог Милуоки.

Аналог Салерна — Дулут.

Суррентскому п-ову соответствует п-ов между озёрами Верхнее и Мичиган (Upper Peninsula), а Сурренту - Су-Сент-Мари.

На территории Верхнего п-ова следует искать также аналог Амальфи.

Самний - аналог Миссури, Айовы, Канзаса, Небраски и Колорадо. Страбон пишет о самнитах: «Действительно, их города стали теперь простыми селениями, а некоторые даже совершенно исчезли… Впрочем, Беневент и Венусия все-таки хорошо сохранились до сих пор»[10]. Венусия, вероятно, аналог Денвера. Аналог Беневента – Канзас-Сити.

Лукания – аналог Дакоты, Монтаны и Вайоминга. «Их (левканцев*) поселения совершенно незначительны. Внутри страны лежат Грумент, Вертины, Каласарна и другие маленькие поселения вплоть до значительного города Венусии. Этот город, по моему мнению, и непосредственно следующие за ним города по пути в Кампанию принадлежат к самнитским городам»[11].

Тихоокеанскому Западу США соответствует юг Италии, характеризовавшийся таким же окраинным положением по отношению к главным экономическим районам страны, но близостью к важным зарубежным центрам. Что касается влияния на Юге греков, то исчерпывающий ответ дает на это Страбон. «Со времен Троянской войны греки отняли у местных жителей большую часть внутренних областей и до такой степени усилились, что назвали эту часть Италии вместе с Сицилией Великой Грецией. Теперь, однако, все части страны, за исключением Таранта, Регия и Неаполя, приняли совершенно варварский облик; одни области заняли левканцы и бреттии, другие — кампанцы; впрочем, последние заняли только по имени, а в действительности римляне, т. к. сами кампанцы стали римлянами»[12].Аналог Калифорнии — Япигия, а Сан-Франциско — Тарент. «От Сицилийского пролива и города региян до Тарента больше двух тысяч стадий, эта сторона Италии на всем протяжении совершенно лишена гаваней, за исключением самого Тарент. Берег обращен к Сицилийскому морю и к Элладе, заселен многолюднейшими варварскими (т. е. италийскими*) племенами, и на нем расположены знаменитейшие эллинские города…Т. о. всякий, кто направляется из Сицилии или из Эллады в какую-либо из поименованных местностей, по необходимости должен бросать якорь в тарентских гаванях и в этом городе совершать обмен товаров и торговые сделки со всеми народами этой полосы Италии. О выгодах местоположения Тарента можно судить по тому благосостоянию, которого достигли кротонцы. В самом деле, кротонцы имеют якорные стоянки только на летнее время, и подвоз товаров к ним незначителен, тем не менее высоким благосостоянием своим они обязаны, по-видимому, ничему иному, как естественным удобствам занимаемой ими местности, а Кротона нельзя и сравнивать с Тарентом в отношении гаваней и удобства местоположения. Если и в настоящее время Тарент расположен выгодно для торговых сношений с гаванями Адриатического моря, то раньше выгоды эти были ещё больше. Так всякий направлявшийся с противоположного берега Италии в эту страну на всем протяжении от мыса Япигии до Сипунта высаживался в Таренте и пользовался этим городом как рынком для обмена и продажи своих товаров, ибо в то время ещё не было города брентесиев»[13]. Аналог Кротона — Портленд, «крупнейший на Западе экспортер леса и зерна, поступающего с Колумбийского плато».

«Хотя весь Тарантский залив по большей части лишен гаваней, однако здесь, у самого города, находится большая и весьма красивая гавань, соединенная с городом большим мостом; на стороне, прилегающей к самой дальней части залива, гавань образует с внешним морем перешеек, поэтому город расположен на полуострове и корабли легко можно перетаскивать волоком с обеих сторон, т. к. перешеек лежит в низкой местности. Участок, на котором находится город, также низменный, но все-таки возвышается немного около акрополя. Окружность города и стены большая, но теперь большая часть города (та, что у перешейка) заброшена; однако часть у входа в гавань, где находится акрополь, ещё цела, и составляет по размерам значительный город. В городе есть прекрасный гимнасий и обширная рыночная площадь, на которой воздвигнута колоссальная бронзовая статуя Зевса — самая большая после статуи на Родосе»[14].Положение Тарента, как обладателя лучшей и почти единственной гавани на Юге Италии соответствует положению Сан-Франциско на тихоокеанском побережье США как обладателя лучшей и почти единственной гавани, выдвинутой на запад, что делает его главным портом для связи с Австралией (аналог Сицилии) и странами Азии. Тарент первоначально играл роль главного экономического и интеллектуального центра Япигии и всего Юга Италии, а до сер. 3 в. до н. э. первенствовал и по населению, впоследствии уступив лидерство Брундизию, обогнавшему его по объему промышленного производства. Прилегающий к Таренту район был известен на всю Италию своими садами, так же как калифорнийская Центральная долина в США.

«Следующая (после Тарента*) часть страны иапигов против ожидания прекрасна. Хотя земля на поверхности кажется каменистой, но если ее разрыхлить, то обнаруживается толстый слой плодородной почвы (несмотря на недостаток влаги), хорошо пригодный под пастбища и леса. Вся эта область некогда была весьма густо заселенной, и в ней было 13 городов; теперь же, кроме Тарента и Брентесия, все остальные города настолько пострадали от войны, что превратились в маленькие городки»[15]. То же самое будет с городами Калифорнии к сер. 22 в.

Брундизий – аналог Лос-Анджелеса. «Их страна лучше тарантинской, т. к. хотя почва здесь и тощая, она все же дает хорошие плоды; здешние мед и шерсть принадлежат к особенно известным сортам. При переправе из Греции или из Азии более прямой путь идет на Брентесий; действительно, сюда прибывают все, чей путь лежит в Рим»[16].

Бари – Солт-Лейк-Сити.

Аналог Орегона (штаты Орегон и Вашингтон ) — Бруттий. Крупнейший город Бруттия Регий – аналог Сиэтла.

Следует также указать на причину отсутствия в Средиземноморье аналога Вашингтона, и подобных ему Бразилиа, Путраджая, Канберры, Нью-Дели, Чандигарха и Гандинагара. В Средиземноморской цивилизации уровень развития технологий связи был ниже, чем в современной, поэтому они не могли обеспечить достаточной интенсивности связи для сообщения федерального центра и экономической столицы. Однако, ход политического процесса в Вашингтоне, отслеживаемый в экономических центрах США, подвергается своевременному влиянию заинтересованных лиц, поэтому, хотя столица и находится в Вашингтоне, при принятии решений в первую очередь принимаются во внимание интересы самого экономически мощного города — Нью-Йорка. Т. е. Нью-Йорк в США почти такой же гегемон, как Рим в античной Италии. Федеральных правительств в античности вообще не существовало, и власти важнейшего (в экономическом и военном отношении) города были одновременно господами всей страны. В этом и состояла пресловутая «полисность» античных государств, присущая не только грекам, но и всем другим народам на этом этапе развития. Эта особенность и отражалась в политеизме античных религий, где верховным богом был сильнейший из богов, считавшийся другими богами только первым среди равных. Как справедливо заметил Энгельс, «всякая религия является ничем иным, как фантастическим отражением в головах людей тех внешних сил, которые господствуют над ними в их повседневной жизни; отражением, в котором земные силы принимают форму неземных». Отражением множества центров власти, не имевших над собой федерального правительства, и являлось множество богов античной религии. Т. о. очевидна лживость утверждений теологов о «вечности» веры в Бога. Бога с большой буквы ни одна античная страна не знала, впервые он появился в построениях философов. Перун, например, вовсе не Бог-Отец (и даже не Сын), ему поклоняются и в российском христианстве под именем Ильи-пророка — одного из «подчиненных» Бога. То же можно сказать и о Зевсе, Юпитере и т. д.

Как известно, в 90 г. до н. э., не добившись права римского гражданства, италики подняли восстание, и хотя потерпели военное поражение в борьбе с Римом и его союзниками (прежде всего Лацием), всё же получили то, чего добивались. Аналогом этих событий в США станет гражданская война между федеральным правительством и зааппалачскими штатами ок. 2060 г., в результате которой они станут независимыми государствами в союзе с США — с общим экономическим пространством и органами власти (по типу ЕС). Предоставление прав римского гражданства городам Италии следует расценивать именно как превращение её из федерации в союзное государство, т. к. при этом города Италии признавались равноправными с Римом.

В связи с вышесказанным необходимо отметить, что подъем сепаратистских движений в современном мире часто связывают с подъемом национального самосознания отдельных народов, однако это неверно. Мировая тенденция регионализации (чьей высшей и последней формой является сепаратизм), связана, наоборот, с потерей национальной психологии, являющейся следствием глобализации, приводящей к тому, что отдельные регионы не нуждаются в посредничестве центра для поддержания контактов с другими странами и регионами. Сепаратизм облекается в национальную форму лишь в той мере, в какой данная национальная территория является самостоятельной экономической единицей глобального рынка.

2

Ниже приводится универсальная схема развития общества в циклах Шпенглера. Верхние точки экстремумов являются максимумами цивилизации, а нижние минимумами. Последние представляют собой временные границы цивилизаций.

 

 

 

Общества при максимумах цивилизаций организованы в систему независимых правителей, где решение принятое на более высокой ступени иерархической лестницы, признается нижестоящими лишь в той мере, в какой оно выражает их общие интересы. Именно такие иерархические системы представляют собой современные политические организации, напр., ЕС и НАТО, где между центральными органами союза и отдельными государствами существуют типичные отношения вассалитета. В такой же союз превратится и США около 2062 года, когда отдельные штаты станут независимыми федерациями графств. А к сер. 22 в. сформируется Вашингтонская империя, где кроме имперского правительства в Вашингтоне будет существовать множество региональных правительств на более низких уровнях иерархии, напр., Европейское, правительство Андских стран (Венесуэлы, Колумбии, Эквадора, Перу и Боливии) и т. д. Этот мир будет однополярным в том смысле, что гегемоном в нем будут США, и многополярным в том смысле, что для каждой территориальной единицы будет существовать кроме глобального находящийся на более низком уровне иерархии локальный центр притяжения, напр., для Центральной и Северной Европы – ФРГ, для Кореи — Япония, для Украины и Белоруссии — Россия.

Точно так же была организована и Римская империя: «…фригийскую, карийскую и лидийскую части, как и страну мисийцев, трудно разграничить. Этому смешению немало содействовало то обстоятельство, что римляне не разделили их по племенам, а организовали управление небольшими областями, в которых они собирают народные собрания и производят суд»[17].

Гегемония Рима в Средиземноморье и США в современной цивилизации обусловлена глобализацией мирового хозяйства, которая автоматически превращает самую сильную страну мира в его правителя. Шпенглер отчасти верно указывал: «Римляне отнюдь не завоевывали мира. Они лишь овладели тем, что готовой добычей лежало для каждого»[18]. Конечно, Римская империя не только определенная стадия развития. Культурный момент здесь все же присутствовал. Однако римляне овладели Средиземноморьем не благодаря своему «пуританскому» прагматизму, а благодаря величине ресурсов своей стране и смежных с ней стран. Точно так же американцам предстоит стать господами Земли не благодаря американским ценностям, которые уже почти улетучились вместе с их пуританским характером, а по тем же причинам, что и Риму.

Ясно, что гегемония США не примет таких грубых форм, как гегемония Рима. В зависимых странах будут сохранены местные правители. Однако эти правители аналогичны римским проконсулам, которые во внутренних делах своих провинций обладали не меньшей самостоятельностью от Рима, чем, например, английский премьер от Вашингтона. Государственным же слиянием провинций с Италией следует считать предоставление их городам латинского гражданства. Т. к. жители Испании, балканско-анатолийского региона и Нарбоннской Галлии получили право латинского гражданства при Цезаре, слияние ЕС, североамериканских и андских стран в союзное государство следует отнести к началу 22 в., одновременно с установлением монархического строя в этих странах.

Россия присоединится к Вашингтонской империи ок.2120 г., т. к. военное присоединение ее аналога, Египта, совпало с экономическим — в 30 г. до н. э. в нем была введена римская монета. Примерно в то же время, что и Россия, к империи присоединятся Япония с Кореей.

В точках минимума цивилизаций власть организована так же, как и при максимумах цивилизации. Так в Средневековой Европе существовал гегемон — Германия, вассальные ей королевства (напр., Чехия, Италия) и более мелкие территориальные единицы, находящиеся на более низких уровнях иерархии и подчиняющиеся только своему непосредственному сеньору. К концу 11 в. Западная культура представляла собой такое же интернациональное сообщество, как Средиземноморье в начале 1 в. н. э. и цивилизации Земли к сер. 22 в.

Т. о. мы видим, что общество max цивилизации является зеркальным отражением общества min. Однако если при максимуме цивилизации причиной интернационализации является расцвет международной торговли и специализация регионов на определенных видах товаров, то при минимуме, наоборот, к интернационализации приводит расцвет натурального хозяйства, т. к. в условиях такого хозяйства регионы просто не нуждаются в центральном правительстве, как посреднике для связи с миром. Феодалы были такими же космополитами, как деятели современных ТНК, и так же как последние ищут страны с наибольшими возможностями для получения прибыли, так и феодалы средневековья искали господина, который даст больше золота, независимо от его национальности.

Именно потому, что минимумы цивилизации являются отражениями максимумов, Шпенглер принял минимум в Византии и Арабском халифате за максимум цивилизации (отчасти из-за рационализма ислама).

Расцвет отдельных культур приходится на границу между max и min цивилизации, когда влияние рыночного и натурального хозяйства уравновешено. Для Западной Европы это время — первая половина 17 в., для прочих стран — позже.

В точках экстремума одни культуры зарождаются на месте других (причем не обязательно со сменой языка), к точке равновесия max и min достигают расцвета своего типа и в следующей точке экстремума исчезают, а на их месте начинают выкристаллизовываться новые. Например, греческие культуры зарождались в 11 в. до н. э., достигли максимума ок. 500 г. до н. э. и закончили свое существование в начале 1 в. н. э., когда на их месте зародилась греко-византийская культура, достигшая максимума в 6 в. н. э. и растворившаяся в нач. 11 в. Т. о. культуры всегда существуют между точками поворота циклов Шпенглера.

Нужно различать понятия «культура» и «нация». Жители Женевы и Во, напр., относятся к арпитанцам, хотя, в отличие от прочих арпитанцев, принадлежат к реформатской культуре. К единой британской нации относятся разнокультурные ирландцы, шотландцы и англичане, к единой бенгальской — мусульмане и индусы; корсиканцы, отличаясь по культуре от прочих итальянцев, составляют с ними одну нацию и т. д. Для выделения данного общества в самостоятельную нацию необходимо применять два критерия: 1)общность языка 2) общность исторического развития начиная с ближайшей точки экстремума для данных территорий. Принципиально важно их одновременное применение, т. к., напр., в парах карелы — финны, украинцы – галичане, азербайджанцы — туркмены языковые отличия невелики. Только второй критерий показывает их разнокачественность. Не может служить критерием для выделения наций географический, т. к. австралийцы, напр., относятся к британской нации, и не потому что они англикане, ведь англиканами являются и йоруба. Точно так же африканеры относятся к нидерландской нации; с другой стороны не являются испанцами и португальцами жители Лат. Америки, не случайно они уже в нач. 19 в. подняли вооруженную борьбу за независимость, в то время как Австралия и Новая Зеландия все время их существования под властью Великобритании оставались относительно спокойными. И это понятно. Хозяйство последних все время развивалось в теснейшей связи с метрополией, тогда как связь Лат. Америки с Испанией и Португалией сводилась к систематическому выкачиванию последними драг. металлов, т. е. дани.

Что касается характеристики Шпенглером общества цивилизации как застывшего, то оно верно только для общества около максимума цивилизации. То же мы видим и в развитии флоры: весной растения наращивают зеленую массу, а летом ее рост заканчивается и эта масса используется для одревеснения побегов. Осенью вновь наступает пора больших перемен, когда листья, выполнив свои функции, начинают опадать — процесс, обратный весеннему. Зимой же наступает оцепенение, противоположное летнему.

3

Аналог Галлии — Латинская Америка и центральная Африка. Галлами римляне называли континентальных кельтов, а жителей Великобритании, не входившей в Средиземноморскую цивилизацию, — британцами, аналог которых на Земле, конечно, отсутствует. Плантации кофе и какао Америки, разбиваемые на холмах, аналогичны галльским виноградникам.

«Всё племя, теперь называемое галльским и галатским, помешано на войне, отличается отвагой и быстро бросается в бой; впрочем, оно простодушно и незлобиво. Поэтому в состоянии возбуждения галаты устремляются в бой открыто и без оглядки, так что тем, кто захочет применить хитрость, их легко одолеть. Кто бы, когда и где ни пожелал бы под любым предлогом раздражить галатов, найдёт их готовыми встретить опасность, хотя бы у них не было никакой поддержки в борьбе, кроме собственной силы и отваги. Если же их убедить, то они легко доступны соображениям пользы, т. к. способны воспринимать не только образование вообще, но также науку(!*). Что касается их силы, то она зависит отчасти от их крупного физического сложения, а частью обусловлена их многочисленностью. Они легко собираются вместе в большом числе, т.к. отличаются простотой, прямодушием и всегда сочувствуют страданиям тех своих близких, кому, по их мнению, чинят несправедливость. Теперь все они живут в мире, т. к. будучи порабощенными, вынуждены жить по предписаниям их покорителей — римлян; я дал это описание на основании древних обычаев… Хотя все галаты по натуре воинственный народ, всё же они более искусные всадники, чем пехотинцы»[19].

«Вдобавок к простодушию и храбрости у них ещё много глупости и хвастовства, а также страсти к украшению, ибо они не только носят золотые украшения - ожерелье вокруг шеи и браслеты на руках и запястьях, но и сановники носят разноцветную расшитую золотом одежду. В силу такой душевной пустоты они нестерпимы как победители и выглядят совершенно растерянными, потерпев поражение»[20].

«Вообще эта нация отличается большой смышленостью и чрезвычайной способностью перенимать и воспроизводить у себя все, чему учат другие»[21].

«У всех галльских племен, вообще говоря, существуют 3 группы людей, которых особенно почитают: барды, предсказатели и друиды. Барды — певцы и поэты; предсказатели ведают священными обрядами и изучают природу; друиды же вдобавок к изучению природы занимаются также и этикой и вследствие этого им вверяют рассмотрение как частных, так и общественных споров»[22].

Люди, называемые Страбоном предсказателями, аналогичны латиноамериканским колдунам, весьма популярным в широких кругах населения, а друиды — католическим священникам, которые в Латинской Америке действительно обладают высоким авторитетом, особенно среди сельского населения и, как и друиды, отличаются повышенным вниманием к социальным проблемам («теология освобождения» и т. п..). Примечательно, что Страбон пишет, что дал описание характера галлов на основании древних обычаев, что доказывает стирание культурных особенностей галлов наждаком цивилизации.

Экономика (домашнее хозяйство) галлов также аналогичны латиноамериканским. «Пища у них обильная, состоящая из молока и мяса разного сорта, но главным образом из свинины, как свежей, так и соленой. Свиньи у них живут на свободе и отличаются величиной, силой и быстротой; они опасны не только для человека, но даже для волка. Что же касается их домов - больших и куполообразных, - то они строят их из досок и плетней, набрасывая наверху массу тростника. Стада овец и свиней так многочисленны, что галлы снабжают шорными изделиями и в большом количестве солониной Рим и большую часть областей Италии»[23].

Аналог Мезоамерики — Цизальпинская Галлия. «Удивительно, насколько все города, которые лежат над болотами внутри страны, доступны при плавании вверх по рекам, в особенности же по реке Паду»[24]. Полибий описывает обычаи цизальпинских галлов в первое время их поселения (до проникновения сюда римлян): «…селились они неукрепленными деревнями и не имели никакого хозяйства, ибо возлежали на соломе, а питались мясом; кроме войны и земледелия не имели никакого другого занятия, вообще образ жизни вели простой; всякие другие знания и искусства были неизвестны им. Имущество каждого состояло из скота и золота, потому что только эти предметы они могли легко при всяких обстоятельствах всюду брать с собою и помещать их по своему желанию. Величайшее попечение прилагали кельты к тому, чтобы составлять товарищества, ибо опаснейшим и могущественнейшим человеком почитался у них тот, у кого было наибольше слуг и верных товарищей»[25].

«Доказательством высоких достоинств этой области является ее многочисленное население, величина городов и богатство; во всех этих отношениях римляне, живущие в этой стране, превосходят остальную Италию. Действительно, возделываемая земля приносит в большом количестве разнообразные плоды, а в лесах так много желудей, что Рим по большей части питается мясом свиных стад, происходящих отсюда. Богата эта страна и просом в силу обилия влаги в почве. Просо является весьма действенным в случае голода. Действительно, оно противостоит всем влияниям непогоды и всегда дает урожай, даже если случается недород других злаков»[26]. Просу в Л. А. соответствует кукуруза, весьма распространенный здесь злак, про который, как и про просо можно сказать, что он «противостоит всем влияниям непогоды» и «является весьма действенным в случае голода». В Италии также выращивалось просо, особенно в «просяном поясе» близ Капуи, но только как кормовая культура, так же, как кукуруза на Среднем Западе США.

«…Инсомбры, многолюднейший из этих кельтских народов»[27], аналог мексиканцев, а Медиолан, «наиболее значительный город в стране инсомбров»[28], аналог Мехико. Павия (аванпорт Милана на Тичино, близ Пада) — аналог Веракруса.

Генуя=Акапулько. «Отвесные склоны Южной Сьерра-Мадре спускаются почти до самого края воды, оставляя лишь узкую полоску песчаной, обычно знойной и сухой низменности. Все порты побережья имеют какие-либо недостатки: или они, как напр. Салина-Крус и Мансанильо, расположены близ устья одной из заиленных рек и слишком мелководны, или же они отрезаны отвесными горными склонами, как Акапулько. Последний благодаря своей превосходной естественной гавани был избран испанцами в качестве основного порта для связи с Филиппинами»[29]. Через Филиппины шла торговля тонкими индийскими тканями и китайским фарфором, прекратившаяся с началом производства таких товаров в Европе. В будущем торговля Мезоамерики с Азией через Акапулько возобновится в больших масштабах.

Верхний Энгадин — аналог Большого каньона (страны хавасупаев). По северному краю каньона и проходит реальная граница США.

Как Мезоамерика является наиболее связанным с США регионом Земли, так и Цизальпинская Галлия в отношении Италии. В 49 г. до н. э. вся Цизальпинская Галлия получила право римского гражданства. Аналогом этого события будет предоставление всех прав гражданства США Мезоамерике около 2100 г. и ее полная интеграция в политическую и экономическую систему США. В дальнейшем судьба США и Мезоамерики будет неразрывно связана и к началу 28 в. на их территории достигнет максимума англоязычный культурный тип, испанский же язык полностью выйдет из употребления.

Аналог Филиппин — Венеция. Положение Венеции в дельте Пада аналогично островному положению Филиппин, «ведь одни города здесь являются островами, другие же только частично омываются водой». «В отношении нравов и одежды венеты мало отличаются от кельтов, но языком говорят особым. Писатели трагедий упоминают часто об этом народе и рассказывают о нем много чудес (сравните: «филиппинская хирургия» и т. п.*)»[30]. Аналог Манилы — Патавий. «Патавий — наилучший из городов в этой части страны (т. е. в Венеции, которую Страбон считает частью Цизальпинской Галлии*)… Множество посылаемых в Рим разных товаров и всевозможной одежды также ясно обнаруживает, насколько многочисленно его население, и как оно искусно в ремеслах»[31].

В 34-36 вв. на Филиппинах, как и в Венеции за 2150 лет до этого, будет процветать торгово-промышленная республика. Этот расцвет связан с фактором наличия неосвоенных ресурсов, общим для Панамериканского региона, частью которого следует считать Филиппины, а также с географическим положением

Трансальпийская Галлия соответствует Южной Америке. Массалиотида — аналог Перу. Аналог Лимы – Массалия. «Массалия основана фокейцами и расположена в скалистой местности. Гавань ее лежит у подошвы скалы, имеющей вид театра и обращенной к югу. Сама скала и весь город, хотя он значительной величины, прекрасно укреплены. Они владеют областью, которая хотя и обсажена оливковыми деревьями и виноградниками, но в силу своей неровной поверхности бедна хлебом; поэтому массалиоты, доверяя морю больше, чем суше, предпочли пользоваться своими врожденными дарованиями для мореплавания»[32]. Вышеприведенное описание вполне соответствует Лиме и Перу, жители которого, пожалуй, так же «доверяют морю больше, чем суше». По рыболовству Перу, как известно, занимает одно из первых мест в мире.

Массалия была основана ок. 600 г. до н. э., что примерно соответствует времени основания Лимы. Массалия первоначально была главным экономическим и культурным центром южной части Трансальпийской Галлии, впоследствии потеряв значение лидера. Точно так же Лима — центр испанского вице-королевства Перу, до середины 19 в. была первым и самым богатым городом испанской Южной Америки, центром цивилизующего влияния на соседей, впоследствии утратив роль лидера, но оставаясь одним из крупнейших городов Ю. А. Отличие же — Лиму основали не немцы, лишь формальное, т. к. греки-массалиоты не превратили окрестных галлов в эллинов, а передали им лишь внешние элементы своей культуры (алфавит и т. п.). «Массалиоты, расположившись в земле галлов, переняли немало туземных обычаев»[33].

Страна пустыни Атакама соответствует Лазурному берегу. Ницца=Антофагаста.

Нарбонская Галлия в целом соответствует Андским странам (Венесуэла, Колумбия, Эквадор, Перу, Боливия). Наиболее ориентированный на связи с США Каракас аналогичен Нарбону. «Нарбон лежит над устьем Итака и озером Нарбонитидой, это самый большой порт в этой стране, хотя есть город, недалеко от Родана, который является весьма значительным портом, Арелата"[34]. Арль - аналог Гуаякиля.

Аналог Маракайбо — Рускинон (Руссильон). «Что касается Рускинона, то около него есть озеро, недалеко над морем болотистая местность со множеством соляных источников»[35]. Соль в районе Рускинона аналогична нефти района озера Маракайбо. Соль является необходимым элементом питания, кроме того, в античности она являлась практически единственным консервантом (не считая меда), а экономика Средиземноморской цивилизации базировалась на рабах (аналоге машин современной цивилизации), для которых пища являлась источником энергии, так же как топливные ископаемые — источник энергии для электростанций, питающих электричеством машины. Поэтому можно предположить, что соляные источники играли в экономике Рускинона (а может, и всего Средиземноморья) ту же роль, что и нефтяные источники в штате Маракайбо.

Страна арекомисков — аналог Колумбии, а её столица соответствует Боготе.  «Столица арекомисков Немаус хотя и значительно уступает Нарбону в отношении количества чужестранцев и купцов, но превосходит его числом граждан, ибо у Немауса есть 24 подвластных селения с многочисленным, выдающимся по храбрости населением из единоплеменников, которые платят ему подати»[36].

Долина Грезиводан - аналог каньона Параны. Гренобль (Куларон)=Посадас

Генава=Порту-Алегри

«Вся остальная страна (Галлия к северу от Нарбонитиды*) дает большое количество хлеба, проса, желудей и скота всевозможной породы; она целиком возделывается, за исключением тех частей, где обработке препятствуют болота и чащи. Однако и эти места густо заселены, но скорее по причине избытка населения, чем в силу его усердия. Женщины отличаются плодовитостью и хорошие кормилицы, напротив, мужчины скорее воины, чем земледельцы. В настоящее время они вынуждены заниматься земледелием, оставив оружие»[37]. Хотя эти части Галлии не имели выхода к морю, как их аналоги в Южной Америке, они были хорошо доступны по рекам. «Так, по Родану на значительном расстоянии вверх по течению могут плавать даже большие грузовые суда, достигая многих частей страны в силу того, что впадающие в него реки судоходны и в свою очередь способны принимать большое количество грузов»[38].

Аналог страны сегузиавов — Аргентина, а Буэнос-Айреса — Лугдунум. «Из всех прочих городов он самый населенный, за исключением  Нарбона; ведь это не только торговый пункт для окрестного населения, римские правители чеканят здесь золотую и и серебряную монету»[39]. Аналог страны аллоброгов — Уругвай, а ее столицы Вьенны — Монтевидео. О давнем соперничестве Вьенны и Лугдунума упоминает Тацит.

Аналог Чако — Брес. Квебрахо здесь соответствует дуб. Сравните ниже:

«Гран-Чако представляет собой обширную низменную равнину, прерываемую  в нескольких местах более высокими участками поверхности. Эта низменность образована в основном аллювиальными отложениями, принесенными сюда реками из Анд. Во время летнего периода дождей обширные пространства вдоль рек затопляются водой. В более сухой западной части Чако разливы бывают только вдоль течения немногих рек. Эти реки текут по извилистым, блуждающим, переплетенным руслам, меняющим ежегодно свое направление в период высокой воды. Большинство жилищ здесь представляет собой временные глинобитные хатки, состоящие из деревянного остова, обмазанного грязью и глиной»[40].

«Брес, который самой природой был предназначен к тому, чтобы быть транзитным районом, коридором среди гор, фактически оставался замкнутым краем с плохой дорожной сетью. Влажные подвижные грунты затрудняли прокладку шоссейных дорог, для покрытия которых здесь недостает камня. Многочисленные ручьи ставили бесконечные препятствия. Чрезвычайно извилистые реки, текущие с востока на запад, не имели транспортного значения. Покрытый лесами и болотами Брес до конца 18 в. был так же трудно преодолим, как альпийские перевалы». «Люди живут в изолированных фермах или в деревушках, состоящих из нескольких домов. Дома строятся из глины, смешанной с соломой, которой обмазывают доски, а на юге преобладают  глинобитные строения»[41].

Севернее Бреса у Соны, в нижнем течении её притоков Тий, Уш и Вуж располагались болота Тий (ныне осушенные), поэтому путь на север Франции отклонялся здесь к западу от Соны, проходя вдоль подножия куэсты Кот-д'Ор (где впоследствии выросли знаменитые бургундские виноградники), аналогичной куэсте Маракажу (где в будущем будет располагаться один из главных кофейных районов Юж. Ам-ки), которой Бразильское плоскогорье обрывается к реке Парагвай, восточнее которой расположены болота Пантанал, аналогичные болотам Тий. У подножия куэсты Маракажу и следует искать аналог Дижона (Акидауана?).

Аналог Бретани — Патагония. Северному побережью Бретани с его буковыми лесами соответствует тихоокеанская Патагония, а южной части с ее вересковыми пустошами – пустынная атлантическая Патагония. Калафате здесь аналог можжевельника.

Везонтион (Безансон)=Рио. Важнейший металлургический центр (по данным раскопок) Бибракта – аналог Белу-Оризонти.

Аналог Лютеции — Манаус. Соседняя с районом Манауса Рорайма, наиболее сухая (район вокруг Боа-Висты — "остров" саванны среди джунглей), следовательно, наиболее пригодная для земледелия (и вообще с.-х. освоения) часть центральной Амазонии — аналог края Бос. Боа-Виста=Автрик (Шартр).

Ротомаг (Руан)=Белен.

Гезориак (Булонь)=Салвадор. Оба этих города имеют два уровня: нижний приморский, с портом и торговлей и верхний.

Центральной Африке соответствуют территории в пределах водосборного бассейна Бискайского залива. Область Великого рифта=Центральный массив. Району озера Виктория здесь аналогична Лимань.

4

Аналог Восточной Австралии — Сицилия. Аналог эвкалипта — тополь. «К чему говорить о всеми восхваляемом плодородии этой страны, которая, говорят, нисколько не уступает Италии. В отношении зерна, меда, шафрана и некоторых других продуктов Сицилия, можно сказать, даже превосходит ее… Ведь остров этот является некоторым образом частью Италии и снабжает Рим всевозможными продуктами легко и без особого труда, как бы с италийских полей. И, действительно, Сицилию называют житницей Рима, т. к. все продукты, за исключением немногих потребляемых на месте, вывозятся туда. К числу предметов вывоза относятся не только плоды, но и рогатый скот, кожа, шерсть и т. п.»[42]. Сиракузы=Мельбурн. Аналоги прочих сицилийских и австралийских городов можно предположить следующие: Сидней = Катана, Брисбен = Мессена, Палермо = Таунсвилл.

Аналог Западной Австралии — Сардиния. «Большая часть Сардона скалистая и в ней неспокойно, хотя много земли, богатой всякими плодами, в особенности же хлебом. Городов на острове несколько, но достойны упоминания из них только Каралис и Сульхи. Однако высоким качествам этой местности противостоят и большие недостатки, т. к. летом остров вреден для здоровья, в особенности же в плодородных областях»[43]. Каралис, столица Сардинии - аналог Перта. Пустыни, разделяющие Западную и Восточную Австралию, играют ту же роль, что и море, разделяющее Сардинию и Сицилию.Аналог Северных территорий (по крайней мере, северной их части) также следует искать на Сардинии.

Аналог Новой Гвинеи, в т. ч. её западной части, ныне оккупированной Индонезией, – Корсика. «Образ жизни на острове отсталый, потому что остров каменистый и большей частью совершенно непроходим, так что обитатели гор, живущие разбоем, свирепее диких зверей. Во всяком случае, всякий раз, когда римские полководцы выступали на них походом и внезапно напав на их укрепления, захватывали в плен много людей, можно было видеть в Риме и дивиться на этих рабов, как сильно у них проявляется звериная и скотская натура. Однако на острове есть несколько обитаемых частей и кое-где маленькие городки»[44]. Как Корсика подверглась романизации вместе с Сицилией и Сардинией, так и Новой Гвинее предстоит американизироваться вместе с Австралией.

Новая Британия — аналог Эльбы.

Аналог Мальты — северный остров Новой Зеландии.

5

Аналог Канады — Испания (Иберия). Холодный климат Канады (сравнительно с США) так же затруднял ее заселение европейцами, как большая удаленность Испании (сравнительно с Италией) затрудняла ее освоение цивилизованными народами восточного Средиземноморья.

«Большая часть её имеет редкое население. В большей части страны жители обитают в горах, лесах и на равнинах с тощей почвой и притом неравномерно орошаемой. Северная Иберия, при неровности рельефа не только совершенно холодная, но расположенная по берегам Океана и, сверх того, лишенная связей с другими странами, приобрела негостеприимный характер, поэтому она чрезвычайно неудобна для жилья. Таков характер северных частей страны; напротив, почти вся южная Иберия плодородна, особенно по ту сторону Столпов». Иберию римляне разделили на Ближнюю (Тарраконскую) и Дальнюю (Бетику или Турдетанию). Последняя — аналог восточной половины Канады. «В глубине страны обитают карпетаны, оретаны, и большое число веттонов. Эта страна не очень плодородна, но область, непосредственно примыкающая к ней на востоке и юге не уступает ни одной местности во всем обитаемом мире в смысле плодородия и ценных продуктов, добываемых из земли и моря»[45]. Аналог англоканадцев — турдетанцы. «Турдетанцы считаются самыми культурными у иберийцев»[46]. «Сама Турдетания наделена от природы удивительными богатствами; и если она производит множество разннообразных продуктов, то эти блага ещё удваиваются легкостью вывоза, ибо излишки продуктов можно легко сбыть при наличии большого числа торговых судов»[47]. «Вся торговля этой страны идет с Италией и Римом»[48]. «Из Турдетании вывозят много хлеба, вина, а также в большом количестве и превосходного качества оливковое масло. Предметом вывоза являются ещё воск, мед, смола, большое количество кермеса (краситель*) и киновари… Турдетанцы строят свои корабли из местного леса; у них есть также каменная соль и немало источников соленой воды; значительной является также заготовка соленой рыбы, не только местной, но также доставляемой с остального побережья за Столпами (т. е. Гибралтаром*)… Турдетания богата всякого рода скотом и дичью… Изобилие вывозимых продуктов из Турдетании доказывается величиной и численностью кораблей; действительно, самые большие корабли плавают из этой страны в Дикеархию (Путеолы*) и в Остии — гавань Рима; число их кораблей почти не уступает ливийским (т. е. карфагенским)»[49]. «Хотя вышеупомянутая страна наделена от природы столь великими благами, однако не меньше, а даже больше всего следует признать и удивляться её природному богатству металлами… В самом деле, до настоящего времени нигде на земле не находили столько золота, серебра, меди и железа в естественном состоянии и такого достоинства»[50].

Всё вышесказанное о экономике Турдетании можно сказать и о Восточной Канаде. В самом деле, последняя также богата металлами, лесом и вывозит много хлеба (пшеница) и рыбы. Канадские корабли также строятся из местного материала, только если 2150 лет назад их делали из дерева, то сейчас из канадской стали, которая производится из местной руды. Следовательно, эта часть деревообрабатывающей промышленности античной Испании аналогична металлургии Канады. Что касается источников «соленой воды», то выше уже высказывалось предположение об их соответствии нефтяным, а каменная соль имеет своим аналогом каменный уголь, также добываемый в Канаде. Мы видим что экономика Испании, как и канадская, почти полностью опиралась на собственные богатые природные ресурсы, в отличие от Селевкиды сирийской (аналог Японии), например, также экспортно-ориентированной страны, но почти полностью опиравшейся на привозное сырье.

«Протяженность этой страны (Турдетании) не более 2000 стадий в длину и ширину, но городов в ней огромное множество, как говорят до 200. Наиболее известные из них благодаря торговым сношениям те, что расположены по берегам рек, у лиманов и на море. Наибольшей славы и могущества достигла Кордуба… и город гадитанцев (Гадиры); последний прославился морской торговлей, а первый — плодородием почвы и обширностью территории»[51]. Страбон пишет что Кордуба и Гадиры – самые большие торговые центры страны[52]. Очевидно, что Гадиры — аналог Монреаля. Последний, хотя и не является приморским городом, рекой св. Лаврентия связывается с Великими озерами и океаном. Как и Гадиры, Монреаль расположен на острове (на реке  Св. Лаврентия). Кордуба – аналог Виннипега, улицы которого — самые широкие в Канаде, а плодородие почв окрестной области в обоих случаях аллювиального происхождения.

Мыс Гаспе — аналог Гибралтара.

«После Кордубы и города гадитанцев знаменит Гиспалий… ещё и теперь он остается торговым центром области»[53] . Гиспалий, расположенный в центре основной территории экономического развития, аналогичен Торонто.

Области у побережья между Гибралтаром и мысом Гата, относительно изолированные от основной территории Испании, аналогичны Нью-Брансуику и Новой Шотландии. Аналог Галифакса — Малака (Малага), «по внешнему виду финикийский город. Там находятся и большие помещения для засола рыбы»[54].

Тарраконская провинция - аналог Британской Колумбии, Юкона и Аляски. Аналог Ванкувера – Новый Карфаген. «Карфаген находится посередине морского берега Иберии в заливе, обращенном к юго-западу…  Весь залив получает значение гавани, и вот по какой причине: у входа в залив лежит остров (Скомбрария*), по обеим сторонам которого остаются лишь узкие проходы внутрь залива. Т. к. морская волна задерживается у острова, то во всем заливе господствует затишье, если только не производят волнения юго-западные ветры… другие ветры не имеют сюда доступа благодаря замыкающему залив материку. В глубине залива выдается в виде полуострова возвышенность, на которой и расположен город»[55]. Это описание местоположения Нового Карфагена полностью соответствует положению Ванкувера, гавань которого образует остров Ванкувер.

«Новый Карфаген — самый могущественный из городов этой страны (Тарраконской провинции*); он прекрасно укреплен, обведен отличными стенами, имеет гавань, озеро и серебряные рудники…  Здесь, как и в соседних местах, широко распространён засол рыбы. Кроме того, этот город является более значительной факторией не только по ввозу заморских товаров для жителей внутренних областей, но и по вывозу из глубины страны для всех иностранцев»[56].

Аналог Алакана (Аликанте) - Принс-Руперт.

Аналог Сагунта — Скагуэй, а Валента — Джуно.

Форт Сент-Джон, центр самого северного района земледелия (на реке Пис), расположенного на пути в Аляску, - аналог Толета (Толедо), район которого и поныне остаётся продовольственной базой Мадрида, аналог коего вырастет примерно на месте Форта Нельсон. Мадрид и Толедо выросли на пути из южной Испании в Каталонию (и далее в Европу, аналогично - через Аляску в Азию).

Каталония – аналог Аляски. Север Каталонии аналогичен югу Аляски, а его центр Тарракон — Анкориджа. Тарракон, город «хотя и без гавани, но имеющий довольно много других преимуществ, теперь его население не меньше, чем в Новом Карфагене. Действительно, он представляет природные удобства для пребывания наместников, являясь как бы главным городом не только по эту сторону Ибера, но и большей части области за Ибером»[57].

 Доусон — аналог Цезареи-Августы (Сарагосы). Эбро ниже Сарагосы — аналог Юкона ниже Доусона. Аналог Фэрбанкса — Илерда (Льейда)

Страна басков соответствует эскимосским территориям (кроме Лабрадора).

Астурия, отделённая от Испании Кантабрийскими горами, аналогична стране эскимосов-инупиатов севернее хребта Брукс.

Античная Португалия — аналог Чукотки, Корякии и Магаданской области (включая территории восточнее Верхоянского хребта, принадлежащие ныне Якутии). Нижняя часть долины Тежу соответствует долине реки Анадырь (Мар-да-Палья=залив Онемен). Для России эти области являются лишь сырьевыми колониями (так же как ранее Аляска), основная территория её развития (Восточно-европейская равнина) удалена от них на огромное расстояние, отсюда уже сейчас идёт отток некоренного населения, тогда как рядом расположена неуклонно растущая экономика Америки.

Аналог Мальорки — Камчатка, а Менорки — Сахалин.

Аналог Галисии — северный Таймыр.

Остановимся подробнее на рассмотрении аналогов Испания — Канада, Сицилия-Сардиния – Австралия. Причиной слияния сицилийцев с италийцами обычно считается географическая близость Сицилии к Италии. Сравнение вышеназванной пары аналогов показывает, что это неверно. В самом деле, если в Средиземноморье Испания была намного дальше от Италии, чем Сицилия, то в нашем мире наоборот Канада ближе к США, чем Австралия. Причина не в расстояниях, а в самом характере этих территорий. Неосвоенные территории Канады гораздо более доступны для освоения самими канадцами, чем американцами США, так же как внутренние области Испании были более доступны для самих испанцев, чем для италийцев, в силу своей изолированности от моря (так же, как северные территории Канады). Этот резерв для внутреннего развития, которого нет у Австралии (в её центре, не настолько удаленном от незамерзающего моря, как северные территории Канады, - непригодные для жизни пустыни), позволит канадцам и через 2150 лет сохраниться как самостоятельная нация, лишь квебекцы англицизируются. Последнее относится и к Аляске, которая по мере усиления своего развития и отказа от чисто сырьевой специализации будет всё сильнее стремиться к независимости, что через 2150 лет будет выражаться и в том, что на её территории будет существовать самостоятельная нация (аналог каталонцев).

 

Аналог англичан — финикийцы, а Лондона — Тир и Карфаген, который уже Моммзен назвал Лондоном античного мира. «Тир весь — остров; он построен почти одинаково с Арадом; с материком город соединен земляной насыпью, которую возвел Александр во время осады… На свою беду Тир был взят Александром. Тем не менее городу удалось преодолеть такие несчастья и восстановить свое значение, отчасти благодаря искусству мореплавания (в нем финикияне всегда превосходили все другие народы), отчасти же благодаря своим красильным заведениям, изготовляющим пурпурную краску». Карфаген, как и Лондон, вырос близ перекрестка важных торговых путей, но не был чисто торгово-транзитной страной, в отличие от Этрурии, поэтому сельск. хоз-во и промышленность играли здесь не меньшую роль, чем посредническая торговля, причем на территории Ливиофиникии овцеводство и обработка шерсти играли такую же важную роль, что и в Англии 16-19 вв. Большое развитие сельского хозяйства Ливиофиникии доказывается и тем, что по разрушении Карфагена римляне, отдав его библиотеку нумидийцам, оставили сельскохозяйственный трактат Магона, специально переведенный на латинский язык по распоряжению сената.

Характерными чертами Карфагена, как и Англии, были крупнейшая колониальная империя и почти монопольное положение на мировом (средиземноморском) рынке до первой Пунической войны.

Хотя США и не воевали с Англией, как Рим с Карфагеном, однако 2-я Пуническая война привела к краху колониальную империю Карфагена, так же как и вторая мировая война окончательно истощила Британскую империю, последствием чего и явилось её крушение. Вообще история Карфагена обнаруживает множество параллелей с английской. Например в первой половине 5 в. представители «нового слоя» - коммерсанты свергли династию Магонидов и установили в Карфагене аристократическое правление республиканского типа. По прошествии периода Шпенглера (2150 лет) в Англии произошла «Славная революция», имевшая аналогичный характер.

Разрушение римлянами Карфагена не отменяло естественного положения его территории, как центра Ливиофиникии, поэтому при Цезаре он был восстановлен, заселён преимущественно пунийцами и, по словам Страбона, «опять процветает, как и любой другой город в Ливии»[58].         Последнее замечание стоит отметить, так как Ливиофиникия была одной из наиболее урбанизированных стран Средиземноморья, как Англия — одна из наиболее урбанизированных стран Земли. Страбон сообщает, что перед разрушением (в 149 г.) население Карфагена составляло 700 тыс. чел. Это примерно в 10 раз меньше Лондона. С помощью этого коэффициента и периода Шпенглера, зная население городов и стран Земли, можно вычислить количество населения их аналогов 2150 лет назад (кроме некоторых особых случаев).

Отличию Карфагена от Англии — карфагеняне были не автохтонами, а колонистами финикиян, возможно следующее объяснение. Как читатель уже понял, культуры не есть нечто случайное, и возникновение их на определенных территориях в определенных сочетаниях закономерно. Отсюда естественно следует, что культуры и народы можно сгруппировать по сходству признаков и составить из них таблицу, аналогичную таблице Менделеева для химических элементов. О такой группировке речь ниже, а здесь мы применим аналогию из химии, вспомнив, что есть элементы с одинаковыми свойствами, занимающие в таблице Менделеева одно и то же место - изотопы. Финикиян Азии и ливиофиникиян также можно считать изотопами (так же, как северных этрусков и фессалийцев). Финикия и Ливиофиникия имели аналогичное географическое положение. Финикия была отделена от Азии горами Ливана, а её центр Тир располагался на острове и был с суши недоступен. Однако Финикия была расположена рядом с относительно освоенными территориями и не имела рядом с собой таких «диких» территорий, как Испания, Сицилия. Поэтому ее колониальная экспансия была направлена на запад Средиземноморья, где такие территории имелись, и центром для возникающей здесь колониальной империи финикиян естественно стал Карфаген, отделённый морем и от своей метрополии, и от «вечно» конфликтующих между собой балканско-анатолийских народов. Хотя Карфаген не был островом, Ливиофиникия была расположена на выступе африканского материка, что увеличивало протяженность её морского побережья.

Аналог Шотландии с Ирландией — Кипр.

7

Аналог Эллады в современной цивилизации, конечно, Германия. Как и эллины в Средиземноморье, немцы внесли наибольший вклад в науку и философию цивилизации Земли, по сравнению с другими народами. Для эллинов, как и для немцев, характерен культ сильной личности, в отличие от италийцев и американцев США, поклоняющихся Её Величеству Юстиции.

Связь между культом личности и культом разума у немцев и эллинов станет ясна из нижеследующего: «Как бы хороши и справедливы ни были законы, все они имеют один изъян: они не могут противостоять нужде, необходимости. Поэтому-то князь должен уметь управляться с правом, как и с мечом, и по собственному разумению определять, где и когда смягчить его… Высшим законом и лучшим законоведом должен быть разум» (Лютер).

Характерной особенностью эллинской и немецкой наций является их полицентричность. Она связана с расположением Германии в центре Европы, на перекрёстке международных торговых путей, поэтому для земель Германии характерна разнонаправленность внешних связей, что и порождало полицентричность. Отсюда ясно, что пресловутый "полисный строй" Эллады являлся не столько этапом её развития, сколько национальной особенностью. Достаточно указать, что в то же время, когда в Элладе существовали «полисы», Ливиофиникия с её крупными городами находилась под властью одного Карфагена. Неудивительно, что историки всё время искали в последнем (и находили!) восточные черты, «азиатский способ производства», «палестинские традиции» и т. п. чепуху. На самом же деле Ливиофиникия, как и азиатская Финикия, была типичной «западной» страной.

Аналог Штутгарта - Афины. Официальная история Афин отчасти состоит из мифов, созданных историками, изуродованными филологией, из которых наиболее распространены два: Афины — республика, и Афины — самый крупный экономический и интеллектуальный центр, наиболее населенный город Эллады. Первый миф рассеивается при первом же взгляде на историю Афин, т. к. на всем протяжении их истории там существовала тирания, а т. н. республика появлялась лишь эпизодически, причем и её нельзя назвать республикой, ведь ещё Фукидид говорил о перикловых Афинах: «По названию это было правление народа, а на деле власть первого гражданина»[59]. Если сравнивать Афины с действительными республиками: Карфагеном, Этрурией, Римом, сразу бросается в глаза отсутствие «обезличенного» политического механизма, и строгого, действительно республиканского разделения властей в Афинах. Отличие же афинской государственности от других в Элладе в том, что здесь, как и в Штутгарте, существовал не абсолютистский, а конституционный режим.

Кстати, в перикловых Афинах не существовало не только республики, но и демократии, и филолого-глупологи, восторгающиеся бесплатными театральными представлениями для черни, даваемыми якобы для политического воспитания, не замечают, что это было такое же затыкание глоток, как и римские «хлеб и зрелища». Вообще, пора бы перестать судить об Афинах по лубкам, вроде «Афинской школы» Рафаэля.

Эслинген, крупнейший экономический центр близ Штутгарта, аналогичен торгово-ремесленному Пирею.

Аналог Нюрнберга — Эгина. «Итак, стоит ли говорить, что остров этот один из самых знаменитых. Это был остров, который некогда владычествовал на море. Почва острова в глубине землистая, но на поверхности каменистая, в особенности же такова равнина; поэтому вся страна лишена растительности, хотя ячмень растёт довольно хорошо. Эфор говорит, что Фидон на Эгине первым начал чеканить серебро, ибо, добавляет он, остров стал торговым центром, так как вследствие скудости почвы население его занималось морской торговлей, отчего мелочный товар назывался эгинским товаром»[60]. «Этот остров стал знаменитым медью, не имея своих месторождений ее, благодаря сплаву, производимому в мастерских»[61]. Точно так же территория Нюрнберга обладала песчаной почвой, пригодной лишь для ячменя и картофеля (аналог бобов), что в сочетании с положением на перекрестке торговых путей и создало этот крупный торговый город-государство. Нюрнберг был и крупнейшим центром металлопромышленности Германии, да и всей Европы. Ясно, что островное положение само по себе, безотносительно к окружающим территориям, не объясняет расцвет Эгины, точно также как роль Эллады совершенно не объясняется её обширным морским побережьем, как склонны думать тупые историки (т. е. тойнбианцы) и ограниченные географы. Германия имеет гораздо меньше морского побережья, но ее пограничное положение с территориями, с аналогами которых Эллада была связана морем — Голландией, Австрией, западнославянскими землями и связь с этими (и другими) территориями по рекам совершенно аналогично приморскому положению Эллады.

Аналог Бадена — южная Эвбея. Халкида — аналог Мангейма, а расположенная рядом Эретрия – Гейдельберга. «В настоящее время Халкида по общему признанию занимает первенствующее положение и считается метрополией эвбейцев; второе место принадлежит Эретрии. Однако уже и прежде эти города имели большое значение, как на войне, так и в мирное время, поэтому они являлись приятным и покойным местопребыванием для философов. Об этом свидетельствует школа эретрийских философов во главе с Менедемом и его учениками, а также ещё раньше пребывание Аристотеля в Халкиде, где он и окончил свою жизнь»[62]. Первоначально ведущую роль, как и Гейдельберг, играла Эретрия: «Власть эретрийцев распространялась на андросцев, теосцев, кеосцев и жителей других островов»[63]. Впоследствии первенство перешло к Халкиде, расположение которой у самого узкого места Эвбейского пролива соответствует положению Мангейма при слиянии Рейна и Неккара.

Северная Эвбея, возможно, аналог Эльзаса.

Беотии соответствует католическая Бавария. Тождественность характера беотийцев и баварцев очевидна. Консервативных беотийцев афинские шовинисты называли «тупые свиньи», что не мешало Беотии играть большую роль в политике и экономике Эллады. Аугсбургу, финансовой столице Германии 13 — 15 вв., вотчине Фуггеров и Вельзеров, соответствует Орхомен. “По-видимому, Орхомен был в древние времена городом богатым и весьма могущественным. Свидетелем в пользу его богатства является также Гомер, ибо при перечислении богатых мест он говорит: “Даже хоть все, что приносят в Орхомен иль в Фивы египтян”. Свидетельством их могущества было то, что фиванцы платили дань орхоменцам их тирану Эргину”. Столица Беотии, крупный город Фивы — аналог Мюнхена. К началу 1в. н. э. Беотия пришла в упадок по сравнению с другими землями Эллады. «Теперь Фивы не сохранили в общем даже вида значительного селения; в таком же положении находятся соответственно и другие беотийские города, исключая Танагры и Феспии, которые по сравнению с Фивами находятся в довольно хорошем состоянии»[64]. То же самое будет с Мюнхеном и Баварией к сер. 22 в. н. э.

Финансовой столице и одному из крупнейших транспортных узлов ФРГ — Франкфурту-на-Майне соответствует Делос с теми же экономико-географическими характеристиками относительно Эллады. «Соседние острова, называемые Кикладами, прославили Делос, так как эти острова посылали в его честь от имени государства священных послов, устраивали жертвоприношения и хоры девушек и справляли на нем всенародные празднества. Хотя Делос стал таким образом знаменит, однако с разрушением Коринфа его слава возросла ещё более. Ибо купцы, ведущие заморскую торговлю, отправлялись на Делос, так как их привлекала туда свобода от налогов и повинностей, которой пользовалось святилище, и удобство гавани… Остров удачно расположен для тех, кто плывёт из Италии и Греции в Азию. Всенародное празднество — это что-то вроде торгового дела и римляне посещали его более других народов, даже когда Коринф ещё существовал»[65]. На последнее стоит обратить внимание, ведь экономический подъем Делоса связывают со временем после разрушения Коринфа, тогда как из аналогии его с Франкфуртом ясно, что уже в 6 в. до н. э. экономическое значение Делоса начало усиливаться, именно поэтому в первой половине 5 в. до н. э. он стал местом союзных собраний и казнохранилищем т. н. Делосского союза. Точно так же Франкфурт был политическим центром Германии: здесь выбирали императоров Священной Римской Империи. «Раньше всего медь прославилась делосская, т. к. на рынок Делоса съезжались со всего мира, что и вызвало старание мастерских»[66]. Роль Делоса как одного из крупнейших торгово-финансовых центров Средиземноморья показана и археологическими исследованиями, открывшими огромные по античным масштабам портовые сооружения (размеры которых аналогичны гигантским транспортным сооружениям Франкфурта) и присутствие здесь торговцев со всех концов Средиземноморья.

Дельфы — аналог Майнца или, менее вероятно, Вюрцбурга. «Дельфы славятся святилищем Пифийского Аполлона и древним оракулом…  Местоположение самого святилища кое-что прибавило к его славе. Ведь оно расположено почти в центре всей Греции, как по эту, так и по ту сторону Истма. В силу такого благоприятного положения Дельф население легко собиралось туда, в особенности же окрестные жители… В настоящее время, конечно, Дельфийское святилище является весьма бедным, по крайней мере что касается денежных сумм… В прежние времена святилище было очень богато, как говорит Гомер: «Ни сокровища, сколько их каменный свод заключает в храме стрелка Аполлона, в Пифосе утесами грозном»[67]. Ясно, что если в гомеровское средневековье Дельфы были так богаты, то являлись крупным торговым-промышленным центром, как и средневековый Кёльн. Значение архиепископства Майнца, как важного религиозного центра католической Германии соответствует значению Дельф –  главного религиозного центра Эллады.

Малея – аналог Люксембурга, а город Люксембург соответствует Ламии — крепости, по имени которой названа целая война, большую часть которой заняла осада этого города.

Эниания — аналог северной Лотарингии, а её столица Мец — аналог Гипаты.

Фермопильский проход, расположенный южнее этих земель, аналогичен пути по Мозелю, в преддверии которого расположен Трир — аналог Трахинта.

Аналог прирейнских территорий к северу от Рейнских Сланцевых гор (примерно совпадающих с границами кор-ва Нидерланды и федеральной земли ФРГ Северный Рейн-Вестфалия) в Греции отсутствовал, видимо, по причине отсутствия крупных рек и обширных равнин.

Мегарида – аналог Тюрингии, а Мегары, вероятно, - Эрфурта.

Аналог столицы ФРГ Берлина — столица Ахейского союза и впоследствии римской провинции Ахайя, Коринф. «Гомер называет Коринф богатым из-за его торговли, т. к. он расположен на Истме и владеет двумя гаванями, из которых одна ведет прямо в Азию, а другая – в сторону Италии»[68]. «Город коринфян всегда был великим и богатым, в нем было много опытных государственных деятелей и людей, искусно владевших ремеслами; ибо здесь и в Сикионе искусство живописи и пластики и все такого рода ремесла достигли особенного процветания»[69]. Именно Коринф был важнейшим промышленным и интеллектуальным центром Эллады с 3 в. до н. э., а вовсе не Афины. Положение Коринфа и Берлина в пространстве-времени аналогично: Коринф рос вместе с западом Средиземноморья, в первую очередь Италией, ведь через него шёл самый удобный морской путь в эти земли; Берлин рос вместе с западнославянскими землями и Россией.

Объединение эллинских государств в Ахейскую федерацию во главе с Коринфом аналогично объединению немецких земель в федерацию с центром в Берлине. Объединение Эллады вокруг Коринфа часто расценивается как случайное (из-за афинофильства историко-филолого-глупологов), ошибочность чего ясна хотя бы из нижеследующего. «Хотя Ахейский союз продолжал быть довольно крепким, вплоть до стратегии Филопемена, однако он постепенно распался, т. к. в это время римляне уже владели всей Грецией; они относились к каждому государству по-разному, одних желали поддержать, а других — уничтожить. Хотя ахейцы усилились настолько, что превосходили даже лакедемонян, но всё же они не настолько известны, как этого заслуживают»[70].

Пелопоннес в целом соответствует северо-востоку Германии. «Можно сказать, пожалуй, что Пелопоннес является акрополем всей Эллады»[71]. «Самыми знаменитыми из городов Пелопоннеса были и остаются до сих пор Аргос и Спарта». Арголида — аналог Саксонии, а Аргос, который по словам Страбона, «продолжает оставаться ещё и теперь вторым по значению городом после Спарты»[72], соответствует Лейпцигу. Как и Лейпциг в северо-восточной Германии, Аргос был крупнейшим торгово-ремесленным и культурным центром Пелопоннеса, до возвышения Коринфа. «Навплия — якорная стоянка аргосцев»[73] - аналог Галле, аванпорта Лейпцига на реке Зале, притоке Эльбы.

Мерзебург – Тиринф, Цейц — Микены.

Аналог Магдебурга — Гермиона. «Гермиона посвящена Посейдону (т. е. правителями здесь были жрецы, как и в Магдебургском архиепископстве до реформации) и является значительным городом»[74].

Эпидаврия – аналог Касселя.

Аналог Нижней Саксонии — Аркадия, а Ганновера — Мегалополь, «самый большой город в Аркадии»[75].

Аналог Восточной Пруссии — Лакония, а Спарты — Кёнигсберг. Их соответствие совершенно очевидно. Отметим лишь, что давно бы пора отказаться от мифов об отсутствии в Спарте торговли, науки, философии, искусства и т. д. и перестать смотреть на неё глазами филолога, выдающего литературные штампы за истину. Точно так же, как жизнь Восточной Пруссии была далека от аскетического устава рыцарей Тевтонского Ордена, жизнь Лаконии была далека от законов Ликурга (чему есть множество свидетельств, археологических и литературных, старательно не замечаемых историко-филолого-глупологами).

С востока и запада Лаконию отделяли от моря горные хребты, а связь с остальной Элладой проходила в основном по суше, поэтому Спарта — не приморский город.

Илоты соответствуют порабощённым тевтонскими рыцарями пруссам, только в Пруссии их сменили машины, а в Лаконии этого не произошло, однако очевидно, что лаконцы не обходились своими «дремучими» илотами, а использовали покупных рабов.

Элида – аналог Мекленбурга, а ее столица — г. Элида — аналог Шверина. «Область элейцев густо заселена и превосходит остальной Пелопоннес по обилию рабов и другого достояния. Некоторые из элейцев так любят деревенскую жизнь, что в продолжение двух — трех поколений не бывают в Элиде. Происходит это оттого, что правители государства весьма внимательны и заботливы по отношению к сельским жителям, так что правосудие отправляется у них на месте, и они тут же имеют всё нужное для жизни»[76]. «Нынешний город Элида в гомеровскую эпоху не существовал; население страны жило только по селениям… Довольно поздно, только после персидских войн, население собралось вместе из многих общин в нынешний город Элиду»[77]. "Якорная стоянка элейцев, Киллена" — аналог Висмара.

Мессения – аналог Померании.

Аналог Гамбурга — Самос. «Это благословенная страна, как это видно уже из того, что из-за острова нередко происходили войны, кроме того, хвалители острова не колебались применять к нему поговорку, что на острове «есть даже птичье молоко», как где-то сказал Менандр»[78].

Хиос — аналог Бремена. «На острове находится город с хорошей гаванью и стоянкой на 80 кораблей…  Некогда хиосцы владели флотом и стремились к свободе и морскому владычеству»[79].

Аналог Остфризии - Лесбос. «Митилена, самый большой город острова» — аналог Эмдена. «Митилена имеет две гавани. Перед обеими находится островок, составляющий часть построенного там города. Город во всех отношениях благоустроен»[80]. Положение Самоса, Хиоса и Лесбоса у побережья Анатолии аналогично положению Гамбурга, Бремена и Остфризии у устий крупнейших немецких рек.

Лемнос=Дитмаршен (с Нордфризией?).

Что касается будущего немецкой федерации, то в 60-х гг. её члены станут независимыми государствами, так же как штаты США.

8

Аналог Швейцарии — острова Южные Спорады (Дорида), а Цюриха — Родос, один из крупнейших финансовых центров Средиземноморья, расположенный на окраине Эллады, на перекрестке международных путей. «В отношении гаваней, дорог, стен и прочих сооружений он настолько выгодно отличается от всех прочих городов, что я не могу назвать другого приблизительно равного или, тем более, несколько лучше его. Удивительно также основанное на законах благоустройство города родосцев и то заботливое внимание, которое они уделяют государственным делам вообще, в особенности флоту. Родосцы заботятся о народных интересах, хотя у них и нет демократического правления, но они всё же желают поддерживать массу бедняков. Т. о. народ снабжают хлебом и люди состоятельные помогают беднякам по обычаю предков; существуют известные общественные повинности по поставке продовольствия, так что не только бедняк получает свое пропитание, но и у города нет недостатка в полезных людях, в особенности для пополнения флота»[81].

Аналогия Цюрих — Родос ясно показывает, что судьба территории не зависит от наличия или отсутствия выхода к морю самого по себе. Положение Цюриха на главном перекрестке Европы сделало его значительным городом и одной из финансовых столиц мира.

Базель=Кос, второй по значению город Южных Спорад  и центр шелкового производства.

Аналог Книда, вероятнее всего, также следует искать в Швейцарии. Евдокс Книдский – аналог швейцарца Леонарда Эйлера.

Родосский союз, как и Швейцария, придерживался строгого нейтралитета в международной политике, что позволило ему оставаться формально независимым до включения в римскую провинциальную систему при Клавдии.

Видимо, в силу того, что на Родосе резко преобладал третичный сектор (финансы, транспорт, образование, туризм), здесь сохранилась республика и во время разделения народа на меньшинство богатых и большинство бедных с небольшой прослойкой среднего класса, когда во всем Средиземноморье установился монархический строй. Точно так же к середине 22 в. Швейцария будет вероятно, единственным значительным государством с республиканской формой правления, хотя это будет аристократическая, а не демократическая республика, как и указывает Страбон. Механизм сосуществования богатых и бедных отчасти описан им в приведенной выше цитате.

Карпаф=Тироль

Аналог Швеции — Эпир, а Дании — Этолия. Нужно отметить, что роль т. н. Этолийского союза в Элладе обычно оценивается неверно, как альтернативная Ахейскому союзу в деле объединения Греции. На самом деле Этолия, в силу своего окраинного положения, не могла стать центром объединения Эллады и лишь препятствовала ему, как Дания препятствовала объединению Германии.

Аналог Норвегии — Крит. Южная половина Норвегии выдаётся в Северное море, а северная отделена от Швеции Скандинавским хребтом, поэтому её положение аналогично островному положению Крита.

«Крит – гористый и лесистый остров, но на нём есть плодородные долины»[82].

Аналог Бергена — Кидония.

11

Аналог Австрии — анатолийская Иония. Эфес и Милет Страбон называет самыми лучшими и наиболее славными её городами. Аналог Вены — Эфес. «Эфес и был царской столицей ионийцев, ещё и теперь потомков этого рода называют царями»[84]. «Что касается города, то он в силу удобств местоположения и в прочих отношениях день ото дня растет, являясь самым большим портом в Азии по эту сторону Тавра»[85]. Эфес не получил значения главного политического центра эллинов в силу его завоевания персами, поэтому эту роль отчасти пытались играть Афины. Но и под властью персов Эфес оставался одним из главных экономических и культурных центров Эллады.

Приморскому положению городов Анатолии соответствует положение городов Центральной Европы (в т. ч. Вены) на Дунае, Висле и их его притоках. В связи с европейской интеграцией Вена имеет некоторые перспективы развития, так как удобно расположена для связи высокоразвитого Запада Европы с развивающимся Востоком.

Аналог Линца — Смирна, «самый красивый из всех ионийских городов. Часть города расположена на горе, а большая расположена на равнине вблизи гавани, невдалеке от храма Великой матери и вблизи гимназия. Планировка города по кварталам превосходна; городские кварталы, насколько возможно, вытянуты по прямым линиям»[86].

Магнезия на Герме — аналог Зальцбурга.

12

Странам Центральной Европы аналогичны эллинизированные страны Анатолии. Аналог Чехии – Мисия, а Праги — Пергам. Мисия из всех стран Анатолии наиболее полно восприняла эллинскую культуру, так же как Чехия — немецкую. Как крупный торгово-промышленный и инеллектуальный центр, знаменитый своей библиотекой, Пергам, конечно, соответствует Праге. Тем не менее это было не эллинское государство, мисийцы составляли в нем большинство населения и по крайней мере со второй половины 3 в. до н. э. пользовались теми же правами, что и эллины. Подчинение Мисией других стран Анатолии объясняется не столько ее военной силой, сколько подчинением этих областей решению Рима, принимаемому в пользу своего «традиционного» союзника - Пергама. Порт Пергама, Элея — аналог Усти, до которого по Эльбе ходят крупные суда.

Области севернее Мисии, тяготевшие к Кизику, соответствуют Польше. По уровню промышленного развития они уступали Мисии, но превосходили Вифинию. Крупнейший город этой области, Кизик, аналог Варшавы. «Этот город соперничает с первыми городами Азии своей величиной, красотой и прекрасным устройством как своих гражданских, так и военных дел… Долионами называют преимущественно народность, живущую около Кизика»[88]. Долионы — аналог мазовшан.

Аналог Трои — Волин.

Аналог Византия - Познань. К 25 в., когда территория нынешних западнославянских стран, Венгрии и Галиции германизируется и станет основным центром хозяйственного развития Европы, Познань будет главным европейским городом.

Вифиния – аналог Венгрии. Эта страна была менее эллинизирована и развита в промышленном отношении, чем Мисия, что объясняется её большей отдаленностью от Эллады; так же и Венгрия менее германизирована и развита в промышленном отношении, чем Чехия, что объясняется её большей относительной удаленностью от Германии. Столица Вифинии, крупный город Никомедия — аналог Будапешта. Залив Мраморного моря почти полностью разрезает Вифинию на две части, связь между которыми проходила через Никомедию. Аналогично расположен Будапешт — на единственной удобной переправе через Дунай между Вацем и устьем Дравы.

Меньшей эллинизированностью Вифинии и объясняется установление здесь правления династии местного происхождения и несколько более позднее присоединение Вифинии к Риму.

Аналог старой столицы Венгрии, Секешфехервара — Никея, «столица Вифинии на Асканийском озере (вокруг расстилается большая и чрезвычайно плодородная равнина, не очень здоровая летом). В окружности город имеет 16 стадий и по форме четырехугольный; в нём четверо ворот, расположен он на равнине и изрезан улицами; в силу этого с одного камня, поставленного в центре, в гимнасии, видны эти ворота»[89].

Аналог Печа — Пруса (турецк. Бурса). Эти города расположены у подножий гор, близ выхода минеральных источников.

Кария соответствует Балтии (Литве, Латвии и Латгалии). Галикарнас — Рига. Аналог Вильнюса — Алабанда. «Алабанда лежит у подошвы двух холмов… Алабанда — город людей, проводящих жизнь в роскоши и пьянстве, в нём много девиц-арфисток»[90]. Арфа — аналог гитары, так же как флейта («инструмент Марсия») — фортепиано, а лира («инструмент Аполлона») — скрипки.

Ликия - аналог лютеранской Эстонии. «Хотя природа этой страны похожа на природу памфилийцев и трахейских киликийцев, но первые воспользовались своими гаванями как опорными пунктами для морского разбоя; причем они или сами занимались пиратством, или же предоставляли пиратам свои гавани для сбыта добычи и в качестве якорных стоянок… Ликийцы же, напротив, вели жизнь людей цивилизованных и благоразумных, поэтому, в то время как киликийцы благодаря своим успехам распространили свое морское владычество вплоть до Италии, они не соблазнялись никакими постыдными выгодами и, не желая увеличивать свои территории, продолжали оставаться в пределах отеческих владений Ликийского союза»[91]. Археологические исследования также дают картину благополучия и плотной населенности Ликии.

Аналог Финляндии – Киренаика. Как Финляндия отделена от Европы Балтийским морем, так и Киренаика была отделена от балканско-анатолийского региона Средиземным. Киренаикой долго владел Египет, но, как Финляндия в составе России имела конституцию и парламент, так и киренаикские города под властью Египта имели самоуправление на основе писанных законов и народных собраний, чего не было в самом Египте. Киренаикскому сильфию (зонтичное растение для приправ) соответствует тмин, по экспорту которого Финляндия занимает первое место в мире, обеспечивая треть поставок на мировой рынок.

Пафлагония – аналог Румынии. На её территории следует искать также аналог Молдавии и земель между Дунаем и Днестром (Буджак), принадлежащих ныне Украине. Дельта Галиса — аналог дунайской.

Аналог униатской Галиции, вероятно, страна мариандинов, а Лемберга (Львова) — Гераклея Понтийская. Нахождение Галиции в составе украинского государства является одной из причин его политической нестабильности.

13

Аналог Италии — Фригия, где т. н. Фригия Эпиктет соответствует Северной Италии, а Галатия — Южной. «Апамея (Келены*) — большой торговый центр Азии в собственном смысле слова, занимающий второе место после Эфеса. Действительно, она является общим перевалочным пунктом для товаров, привозимых из Италии и Греции»[92]. Аналогия с одним из крупнейших торгово-финансовых центров Европы, финансовой столицей Италии — Миланом, очевидна. Келены, город «густонаселенный, обширный и богатый»[93] уже при Ксенофонте. «Многолюдный, большой и богатый»[94] город Колоссы — аналог Турина.

Аналог Рима — Пессинунт. «Пессинунт, самый большой торговый центр в этой части света. Здесь находится весьма почитаемое святилище Матери богов. В древнее время жрецы были чем то вроде властителей и жреческая должность приносила большие доходы; теперь же преимущества, связанные с их званием, сильно уменьшены, хотя торговый центр сохранился»[95]. То что Пессинунт не был мировым культовым центром, как Рим, а только фригийским, объясняется более низким уровнем развития технологий в античности, не позволявшим народам католического типа образовывать единое целое. Тем не менее, это был наиболее популярный культовый центр, и в эпоху расцвета синкретизма поздней цивилизации религиозными услугами Пессинунта пользовалось всё Средиземноморье.

Именно на территории Пессинунта и его ближайших окрестностей следует искать главный центр культуры хаттов — народа, от которого хетты взяли свое имя, так же как жители Византийской империи назывались ромеями — от римлян. Влияние хаттов на хеттов несомненно — у последних обнаружено много следов их языка и культуры. Хатты создали на территории Анатолии империю, аналогичную Римской и будущей Вашингтонской. В соответствии с периодом Шпенглера расцвет их цивилизации приходится примерно на 2125 г. до н. э., а максимум расширения территории их империи ~ 1910 г до н. э., т. е. за несколько столетий до империи хеттов. Империя хаттов по уровню и типу развития совпадает с империей Теотиуакана в центре Мексики. Вскоре после заката последней её территория была завоевана европейцами, тогда как территория хаттов в ходе последующего развития была «накрыта» более поздними культурными напластованиями, поэтому хатты до сих пор не «открыты».

Что касается наименования фригийцы, которое жители этой территории получили позже, то оно связано с варварским народом, захватившим её позднее, пришедшим предположительно с Балканского полуострова. Точно так же область Италии называется Ломбардией — от лангобардов, хотя её жители, конечно, являются наследниками римской цивилизации. Так же, как лангобарды, фригийцы-варвары слились с покорённым населением, переняв его культуру.

С 3 — 2 вв. до н. э. специализацией Фригии стала швейная промышленность и производство изделий, требующих изящества и художественного вкуса, как и в Италии. Этим Фригия была известна всему Средиземноморью, так в Риме, например, вышивальщиков обыкновенно называли фригийцами.

Лидия – аналог Испании. Лидия была несколько менее развита экономически, чем Фригия. Богатство лидийского царя Креза вошло у греков в поговорку, и соответствовало богатству испанских монархов 16 в. Как испанцы в 15 — 16 вв. подчинили себе большую часть Италии, так и лидийцы в 7 в. до н. э. подчинили себе Фригию, а также часть слабых окрестных стран, дань с которых играла для Лидии ту же роль, что американское золото для Испании. «В то время не было в Азии народа сильнее и отважнее лидийцев. Они сражались верхом на конях, вооруженные копьями, и были искусными наездниками»[96].

Сарды, выросшие во времена могущества Лидии — аналог Мадрида. «Сарды — большой город, хотя и возникший позднее Троянской войны, но всё же древний, с сильно укрепленным Кремлем. Это была царская резиденция лидийцев. Впоследствии город, благодаря исключительному плодородию своей области снова сильно возвысился, так что не уступал ни одному из соседних городов»[97]. Ко времени своего господства Лидия, как и Фригия, специализировалась на швейной промышленности. Так римский сатирик Луцилий называл претексты и туники презренной работой лидийцев. Конечно, во Фригии и в Лидии сельское хозяйство играло большую роль, чем в Элладе, например. Фригия и Лидия до 6 в. до н. э. были одними из наиболее экономически развитых стран, но впоследствии уступили первенство Карфагену и Этрурии, а также Элладе, которая в отличие от Фригии и Лидии не претерпела значительного упадка с перемещением экономических центров на запад, так как стала естественным посредником между Анатолией и западным Средиземноморьем. Точно так же Италия и Испания были до сер. 16 в. наиболее экономически развитыми странами Европы, а после уступили Англии и Голландии.

Что касается Франции, то её аналог (а возможно, и аналоги некоторых других стран Средиземноморья, таких как Португалия, Галисия, Астурия, Ливан и Тунис) в Средиземноморской цивилизации отсутствовал, по причине отсутствия на территории анатолийской цивилизации морей и крупных озёр, которые бы облегчали транспортные связи, обеспечивая большую площадь цивилизации в целом.

15

Юго-восточные страны Анатолии аналогичны Болгарии и Югославии. Здесь греческое влияние было очень малым. Из этих стран Памфилия была наиболее близко расположена к более развитым территориям (Фригии, Элладе), что в сочетании с приморским положением говорит о её соответствии Хорватии и Словении. Памфилийский город Аспенд, «с довольно многочисленным населением», по-видимому, аналог Загреба. Аналог Триеста — значительный портовый город Атталия (совр. Анталья).

Киликия – аналог Югославии. «Что касается Киликии за Тавром, то одна её часть называется Трахеей, а другая — Педиадой. Что до Трахеи, то её побережье почти вовсе не имеет или имеет только немного равнинной земли, кроме того она лежит у подошвы Тавра с редким населением. Эта страна называется также Трахеотидой, а ее обитатели — трахеотами»[98]. Очевидно, что Трахеотида аналогична Боснии-Герцеговине и Черногории (Исаврия). Селевкия на Каликадне, «хорошо населенный город, который сильно отличается обычаями от памфилийских и киликийских»[99], - аналог центра мусульманского анклава, Сараево. Что касается Педиады, то по словам Страбона, «в большей части этой страны много равнин и плодородной земли». Педиада — аналог Сербии, а ее столица Тарс — аналог Белграда. «Жители Тарса с таким рвением занимались не только философией, но и общеобразовательными предметами, что превзошли Афины, Александрию и любое другое место, какое ни назовешь, где существуют школы и обучают философии. Отличие этого города от других в том, что здесь все, кто занимаются наукой, местные уроженцы, а чужестранцы неохотно переселяются сюда, и сами местные жители не остаются здесь, а отправляются за границу для усовершенствования; закончив образование, они охотно остаются на чужбине и только немногие возвращаются домой…  Далее, в городе Тарсе много всевозможных школ риторики (филологии*). Вообще же Тарс имеет большое и очень богатое население, занимая положение главного города… Рим как раз такой город, который может дать нам представление о множестве учёных из Тарса; и действительно, он полон тарсийцами и александрийцами»[100].

Ликаония, расположенная в глубине Анатолии, - аналог Болгарии, а ее столица — Иконий, город «с многочисленным населением»[101] - аналог Софии.

16

Аналог албанцев — писидийцы. «Они, подобно киликийцам, занимались разбоем»[102]. Столица Писидии, Сельге, аналог Тираны. «Город Сельге оставался самостоятельным и благодаря управлению в соответствии с законами достиг столь большого могущества, что даже насчитывал некогда 20000 жителей. Природа этой области удивительна: между вершинами Тавра расположена весьма плодородная земля, способная прокормить десятки тысяч людей; во многих местностях там растут маслины и прекрасные виноградники, кроме того, есть обширные пастбища для разного рода скота. Кругом над этой страной горные вершины поросли лесами разных пород»[103].

Аналог Турции — Понт, а Греции — Каппадокия. Империя хеттов, ядро которой находилось на территории Каппадокии — аналог Византийской, а её столица, Хаттуса, - аналог Константинополя.

Столица Каппадокии, Мазака, - аналог Афин. Катаония — аналог греческой Македонии. «Катаония — это широкая и низменная равнина, где произрастают все растения, кроме вечнозеленых»[105]. «Катаонцев древние считали самостоятельной народностью, противопоставляя их каппадокийцам как иноплеменникам. В наше время каждая из двух стран имела особого наместника. Т. к. у катаонцев не видно никаких различий в языке и прочих обычаях с остальными каппадокийцами, то можно только удивляться, каким образом совершенно исчезли следы их принадлежности к другой народности»[106]. Столица Катаонии, Катаонские Команы (Дана) — аналог Салоник. При Ксенофонте Дана, город «многолюдный, большой и богатый»[107], была крупнейшим экономическим центром Каппадокии. Ко времени Страбона город уступил первенство Мазаке, превратившись в "живое ископаемое": «Это значительный город, однако большая его часть состоит из одержимых божеством и храмовых служителей»[108].

Аналог Крыма следует искать рядом с Понтом (страна тибаренов?). Не позднее 60-х гг. 21 в. Крым станет независимым государством.

Урарту (вернее, ядро этого государства) — аналог Узбекистана, а Тушпа (Ван) — Самарканда, столицы Тамерлана. Экономический расцвет Узбекистана приходится на время около начала 15 в., а Урарту — на 2150 лет раньше.

Хурритским территориям (на месте совр. Курдистана) аналогичны арабские. Миттани — аналог Багдадского халифата.

Аналог Ирака — Мигдония, а Багдада — Нисибис (Нисибина). Т. н. халафская культура – аналог шумерской (-2150лет).

Армения — аналог Ирана.

Аналоги многих народов Азии и Африки можно определить по данным «Анабасиса» Ксенофонта (христиан — по трусливому поведению):

Аналог Эфиопии — Кордуена (страна кардухов).

Аналог таохов — таджики.

Аналог халибов — туркмены.

Аналог курдов — моссинойки. «Эллины, совершавшие поход, говорили, что это самый варварский из всех народов, через земли которых они проходили, и наиболее чуждый эллинским обычаям. Ибо они делали на людях то, что другие совершают только наедине, а наедине вели себя так, как другие ведут себя на людях: разговаривали и смеялись сами с собой и плясали где попало, словно показывая свое искусство другим»[109].

 

17

Аналог Татарии — исконно мусульманских областей, временно колонизованных русскими (сев. Кавказ, Покамье, Урал, западная Сибирь) — Иберия. «Действительно, Иберия по большей части так хорошо застроена городами и посёлками, что там есть даже черепичные крыши, рыночные площади и другие сооружения, воздвигнутые по правилам архитектуры»[110]. «На Иберийской равнине обитает население, более склонное к земледелию и миру, которое одевается на армянский и мидийский лад; горную страну напротив, занимают простолюдины и воины, живущие по обычаям скифов и сарматов, соседями и родственниками которых они являются, однако они занимаются также и земледелием»[111]. Страну эту населяют 4 разряда людей. Один разряд самый главный — из него они выбирают царей, старших по родству и возрасту; следующее по значению лицо — это верховный судья и полководец. Второй разряд — это жрецы, ведающие кроме всего прочего ещё тяжбами с соседями. Третий разряд состоит из воинов и земледельцев. Наконец четвертый — простой народ; это царские рабы, которые выполняют все работы по добыванию жизненных средств. Имущество у них общее в роде, заведует и хранит каждое имущество старший»[112]. Восточной Грузии соответствует верхнее и среднее Покамье (как известно, расход воды при слиянии Волги с Камой больше у Камы, так что фактически Волга является притоком последней) от Перми до Саратова. Мцхета — аналог Казани.

Аналог Казахстана — Албания (кавказская). «Албанцы больше привержены к скотоводству и стоят ближе к кочевникам, однако они не дики и потому не очень воинственны»[113]. «Впрочем, быть может, такого рода людям море вовсе не нужно. Ведь они даже землей не пользуются по её достоинству, т. к. эта земля производит не только всевозможные огородные плоды, но также всякие растения. При этом земля не требует ни малейшего ухода, но все земные блага «без паханья и сева взрастают», как об этом сообщают те, кто совершил поход в эту страну, рассказывая о их, так сказать, «киклоповском образе жизни». По словам этих писателей, однажды засеянная земля дает 2 или 3 урожая, и первый урожай получается даже сам-пятьдесят; причем поле не лежит под паром и вспахивается не железным плугом, а деревянной сохой»[114]. «Старость у албанцев в чрезвычайном почете и не только родителей, но и прочих людей»[115].

Кабала — аналог Уфы.

Античный Шемахы — аналог Екатеринбурга.

Античный Мингечевир — аналог Новосибирска, а поселение на месте современного Евлаха — Барнаула.

Аракс, по свидетельству Страбона, в античные времена не впадал в Куру, как в настоящее время, а тёк параллельно ей, образуя длинное узкое междуречье, аналогичное междуречью Камы и Ахтубы от Волгограда до Астрахани.

Апшеронский п-ов, с его скудными почвами с полупустынной растительностью, восточная окраина Средиземноморской цивилизации — аналог тундрового Ямала.

Не позднее 2070-х гг. Северный Кавказ, Покамье, Урал и Сибирь отколются от России. Ясно, что русские здесь на несколько сот лет предвосхитили хозяйственное развитие, к которому позже пришли бы местные народы. По мере роста их цивилизованности (в т. ч. дальнейшего перехода к осёдлости и урбанизации башкир, казахов, татар и т. д.) будет происходить замещение ими русского населения, акцептируемого  российскими территориями, напр., растущим Петербургом, украинской Курской областью (связанной с Киевом судоходным Сеймом), близкой по почвенно-климатическим условиям району вокруг Уссурийска, население которого большей частью является потомками украинских колонистов, Арзамасом, близким по экономическому профилю Томску, Нижним Новгородом (куда переселится большая часть русского населения Казани) и т. д. Подобный же процесс в свое время происходил в арабской Испании. Такую временную колонизацию мы назовем предвосхищающим псевдоморфозом, в противоположность более обычному замещающему (Калининград, итальянцы в словенском Триесте, турки в болгарском  Адрианополе и греческих Ионии, Ликии и Карии и т. д.).

 

18

Аналог России — Египет. Воды Нила обеспечивали Египту влажные почвы, в районе Дельты даже с болотами. Период летнего разлива соответствует зиме в России.

«Египтян прославляют за то, что они, как полагают, надлежащим образом использовали плодородную почву своей страны, правильно разделив землю и осуществляя заботу о ней. Ибо они, избрав царя, разделили народ на 3 класса: один класс назвали воинами, другой земледельцами и третий жрецами, последние ведали священными делами, а два других — человеческими нуждами, а именно одни — делами военными, другие же — всеми делами во время мира, обрабатывая землю и занимаясь ремеслам, откуда шли доходы для царя»[116]. Это описание соответствует сословной структуре императорской России.

Аналог Великороссии — Нижний Египет, а Петербурга — Александрия. Во времена, аналогичные петровской России, египтяне были под властью персов, поэтому Александрия была основана «позже» (как если бы Петербург был основан в начале 19 в.) и сразу выросла в крупный город. «Впрочем, прежние цари египтян, довольствуясь тем, что они имели, и совершенно не нуждаясь во ввозных товарах, были враждебно настроены против всех мореплавателей, в особенности же против греков (потому что они, в силу скудости своей земли были грабителями, алчными на чужое добро); они установили охрану на этом месте, приказав ей задерживать всех, кто приближался к острову. Местопребыванием этой стражи цари назначили т. н. Ракотиду (вероятно, аналог Петропавловской крепости*), которая в настоящее время представляет часть города Александрии, расположенную над верфями, но в те времена это было селение»[117]. «Лицо» Александрии определяло такое же, как у Петербурга, географическое положение. «Среди преимуществ положения города самым важным является то, что это единственное место во всем Египте, которое от природы прекрасно расположено в двух отношениях: для морских сношений благодаря прекрасным гаваням и для связей с внутренней частью страны, потому что по реке все легко доставляется и собирается в таком месте, которое представляет самый большой порт обитаемого мира».

«Окончательный план города напоминает хламиду, почти по середине его перерезает улица, удивительная по своей величине и красоте. Вся она застроена роскошными дворцами и храмами. Вообще же город впоследствии так разросся, что многие считали его первым в мире. Он значительно выделяется и красотой, и размерами, возможностями хорошо заработать, а также обилием предметов роскоши. И числом населения город этот превосходит остальные — в Александрии свободных больше 300 тысяч»[118]. «Город имеет прекрасные священные участки, а также дворцы, которые составляют четверть или даже треть территории города»[119].

Роль Александрии в интеллектуальной жизни, синтезировавшей местные и заморские влияния, аналогична роли Петербурга.

Перенесение большевиками в 1918 г. столицы из Петербурга в Москву и устойчивость последней в столичной роли объясняются ориентацией советских правительств на автаркию в экономике и культуре и заселение восточных колоний. По мере оттока русских из восточных колоний Петербург сравняется по численности населения с Москвой.

Аналог острова Котлин (с Кронштадтом) — Фарос. «Фарос — это продолговатый островок, почти что примыкающий к материку, образующий гавань с двумя входами; побережье материка образует бухту, т. к. оно выдается двумя мысами в открытое море; между ними расположен остров, запирающий бухту»[120]. «На острове находятся дома александрийцев и поселок величиной с город. Против воли тех, кто занимает Фарос, ни один корабль не может войти в гавань вследствие узости прохода»[121].

Аналог Зеленогорска — Каноб.

Аналог старой столицы, Москвы, — Мемфис. Этот город стал центром объединения нижнего Египта. «Город Мемфис — большой и густо населенный, второй после Александрии, с населением людей смешанной расы (т. е. потомков разных народов*), подобным тому, которое живет вместе в Александрии»[122]. Ключевое положение Мемфиса почти в центре нижнего Египта, вблизи схождения рукавов Дельты, так же как и ключевое положение Москвы почти в центре России, при схождении путей от Волги, Днепра и Невы и определили ведущую роль этих городов. Кроме того, Мемфис, как и Москва, был расположен между хлебопроизводящими центрами на юге и «лесным» Севером. Дельта Нила была полностью покрыта зарослями: роль берёзы здесь играл папирус, бывший вместе с крокодилами одним из символов Египта. Ныне здесь нет ни крокодилов, ни папируса.

До Мемфиса роль столицы играл Бубастис, аналогичный Владимиру центр призрачной власти фараонов («великих князей») над страной.

Главным центром торговли с заморскими землями выступал Танис — аналог Новгорода. Как расцвет Новгорода обусловила близость к морю при положении на речном пути по Волхову и Неве, так и расцвет Таниса связан с его положением в нижней части Дельты, на одном из его рукавов. То, что Танис был расположен на северо-востоке Дельты, а не вместе с Александрией на северо-западе (как Новгород с Петербургом), видимо связано с тем, что в то время мореплаватели передвигались в основном вдоль побережья, поэтому расположенный ближе к азиатскому побережью Танис и стал главным торговым центром, а впоследствии, когда с усовершенствованием навигации стали обычными плавания в открытом море, расцвела Александрия, расположенная ближе, чем Танис, к странам западного Средиземноморья и Эгейского побережья.

Аналог Пскова — Пелусий, «как бы ворота Египта» (по словам Геродота), крепость, защищавшая сухопутную границу с северо-востока, откуда обычно приходили завоеватели.

Дамиетта=Архангельск.

Гелиуполь, по словам Страбона, город «лежащий на холме значительной высоты»[123] и защищавший подступы к Мемфису с северо-востока, по-видимому, - аналог Рязани. «…В древнее время, по рассказам, этот город как раз был кварталом жрецов, которые занимались философией и астрономией».

Бабилон=Коломна. Близ этого города впоследствии был основан Каир.

Расположенный между Верхним и Нижним Египтом Средний Египет (Гептаномида) аналогичен Белоруссии, а его столица, Гермополь, аналог Минска.

Верхний Египет (Фиваида), колыбель египетской цивилизации, аналогичен Украине, а его столица Фивы — Киеву. Во времена Гомера (10 в до н. э.) Фивы были богатейшим городом восточного Средиземноморья, что доказывают и слова поэта: «…иль Фивы египтян, град, где богатства без сметы в обителях граждан хранятся». Точно такую же картину процветания представлял собой Киев в 12 в. н. э. «Теперь город представляет лишь группу деревень»..

Аналог Харькова – Птолемаида, «самый большой из городов Фиваиды, не уступающий Мемфису, который имеет гос. устройство по греческому образцу»[124], т. е. независим от Александрии.

Аналог Чернигова — Абидос, «по-видимому, когда-то, был большим городом, вторым после Фив; теперь это маленькое поселение»[125]. Береника Троглодитика = Одесса

Аналог Сиены(Асуана) — Запорожье, а Хортицы - Элефантина. Ком-Омбо = Екатеринослав(Днепр).

Аналогия Россия — Египет показывает, как нелепы традиционные представления о главных факторах, формировавших эти общества. Россиянам со школьной скамьи вбивается в голову, что Русь сформировалась как единое государство благодаря положению на пути «из варяг в греки». Однако через Египет не пролегал путь из эпиротов в хетты, тем не менее там сформировалось крупное государство. На самом деле и в России, и в Египте главным фактором были разветвленные речные пути, связывающие огромную равнину и выходящие к морю. Последнее способствовало связям Египта и России с внешним миром и восприятию хеттской и византийской культур соответственно. Объяснение возникновения и развития Египта ирригацией так же нелепо, как и объяснение развития России путем «из варяг в греки».

Господство в Египте греков является мифом. Египет был не настолько связан с Грецией, чтобы его господствующий класс был полностью иноземным. Кроме того, до прихода Александра в Египет господствующий класс здесь был несомненно местного происхождения, и нельзя представить, чтобы эту огромную массу вдруг заменили бы пришельцы. Александр воспринимался египтянами не как завоеватель, а как освободитель от персов. Если бы он пришел туда как завоеватель, то потерпел бы поражение, как Наполеон в России. Конечно, как и немцы в России, греки составляли значительную часть дворянства Египта, особенно придворных Птолемеев. Всем известно, что в 18-19 вв. российское дворянство употребляло в общении между собой французский, а немецкий играл значительную роль в естественных и технических науках. Тем не менее, люди, говорившие и писавшие на этих языках, были русскими. Кроме того, из Египта есть достаточное количество письменных свидетельств, согласно которым некоторые греки обладали скромным достатком, в т. ч. занимаясь земледелием, точно так же, как и многие немецкие эмигранты в России. Сомнительно также утверждение, что Птолемеи до Клеопатры не знали египетского языка. Достаточно вспомнить, что чистая немка по происхождению, Екатерина II легитимизировалась в качестве императрицы благодаря тому, что выучила русский язык, тогда как ее полу-русский муж, не сделавший этого, потерпел крах. Точно так же трудно представить, чтобы Птолемеи говорили с народными массами (при восшествии на престол, религиозных праздниках и т. п.) не на египетском языке. Невозможно, чтобы, называя себя фараонами и приняв египетскую религию, Птолемеи не выучили бы египетского языка.

В Средиземноморской цивилизации Египет был одной из стран с наиболее огосударствленной экономикой, как и Россия в современной цивилизации. Неудивительно, что римляне, присоединив Египет, не отнесли его ни к сенатским провинциям, ни к императорским, и римские императоры правили там как самодержцы – через техническую фигуру префекта, столь же безгласную, что и диойкеты Птолемеев и премьер-министры России.

Здесь следует вкратце рассмотреть морфологию российской истории. Максимальное огосударствление российского общества приходится на 1960-е гг., затем происходит ослабление роли государства. Т. о. мы видим явно выраженную точку поворота. Естественно предположить, что она не одна. В самом деле, это огосударствление началось с конца 18 в., до этого же процесс был обратным. Примерная схема ниже.

 

 

 

 

Нижние части синусоиды — общества, где господствует средний класс, верхние — класс собственников (средств производства). С опусканием синусоиды растет средний класс, с подъемом — классовое расслоение, когда процент собственников оставался неизменным, а процент среднего класса уменьшался до «абсолютного нуля». Нижние части синусоиды — производство сконцентрировано в городах, верхние — в окружающем ландшафте. С опусканием синусоиды происходит концентрация населения и производства в городах (урбанизация), с подъемом — субурбанизация и «уход» промышленности из городов, которые остаются лишь торговыми и интеллектуальными центрами, где проживает остаток среднего класса — 3-5 % от всего населения, работающий исключительно на нужды города.

Для конца 18 в. небольшая прослойка среднего класса («мещанства»), «налёт» из дворян и масса бедняков вполне подтверждаются документально, для остального времени — в основном по внешним признакам.

Именно господством среднего класса и дьяческой «бюрократии» (или «избократии» если кому так покажется благозвучнее) и объясняется возможность террористической политики Ивана Грозного. Проницательнейшие российские историки объясняют её деспотическим характером последнего, однако невозможно представить, чтобы несомненный деспот Павел I говорил, как Иван IV, что гнев его против «супостатов-бояр», а «простых людей он любит и жалует». В том то и дело, что при Павле I «простых людей» (среднего класса) практически не было, существовала лишь масса крепостных бедняков и их хозяева. В конце же 16 в. в России господствовала поместная система, и фактически землевладелец являлся назначаемым государством управляющим собственностью, так же как в СССР директора заводов и председатели колхозов. Этот слой был придавлен чиновничеством из приказных дьяков в Московском царстве и партаппарата в СССР.

От положения общества в определенной точке синусоиды зависит и его состояние. Так известно, что первые годы правления Ивана IV были почти демократическими, с ростом же среднего класса, а следовательно огосударствления экономики, превратились в опричнину. После смерти Ивана IV при Борисе Годунове наступила «оттепель», но влияние государства в экономике оставалось подавляющим. Таяние среднего класса, начавшееся около 1590-х гг., привело к процессу дерегулирования и подъему парламентской системы, с помощью которой сословия вырабатывали компромиссные решения перед лицом царя. Власть была избирательной и если Борис Годунов, по-видимому, был избран без оговорок, то Михаил Федорович Романов, избранный Земским Собором в феврале 1613 года, дал «крестоприводную запись» с перечнем непременных условий своей власти, т. е. конституцию. Эта запись ныне утеряна, а свидетельства о ней очевидцев прогрессизм российских историков отбрасывает в сторону, т. к. они не могут допустить существование конституции в «дремучем» 17 в., да ещё в такой дикой, ещё не «просвещенной» Петром стране, как Россия, коей, как известно, наибольшими благодетелями были татары, научившие русских самодержавию, и чуть ли не православию и народности.

Впоследствии, с таянием среднего класса, парламентская система угасала, Земские Соборы собирались все реже, и выборная власть превращалась в абсолютную монархию, скрепляющую классы-антогонисты — дворян (собственников) и бедняков. Поскольку дворянство стало господствующим классом, парламент (Земский Собор и Боярская Дума), будучи инструментом для соглашения разных социальных слоев, стал не нужен. Если Петра 1 и его брата ещё выносили к народу с вопросом, «хотят ли их царями», то их преемники опирались лишь на одобрение их кандидатуры (действительное или мнимое) предыдущим монархом.

Точно так же недолгие годы российского парламентаризма в нач. 20 в., связанного с подъемом среднего класса, ещё не достигшего полного господства и поэтому нуждающегося в инструменте для соглашения с другими слоями — парламенте, чтобы влиять на царя и правительство, сменились террором Сталина (аналогичном террору Ивана 4), за которым последовала хрущевская «оттепель» с сохранением господства государства в экономике. С началом таяния среднего класса в 1960-х гг., началось и падение диктатуры его партии — КПСС.

Установившееся в России в 90-е годы подобие конституционного парламентаризма связано с тем, что средний класс тогда стал уже слишком мал, поэтому его партия «Единая Россия», наследница КПСС, уже не могла быть монополистом, и должна была делить власть с другими партиями, при этом президент становился естественным посредником между ними, постепенно превращаясь в абсолютного монарха. Нужно подчеркнуть, что сейчас президент обладает большей властью, чем правители СССР, так как последним приходилось бороться за неё с мощной партией — КПСС, ныне же «Единая Россия» не монополист и не может оказывать на президента такое влияние, какое оказывала КПСС на генсеков и Хрущёва, причем последний был отстранён от власти, так как не устаивал именно партию в целом. Невозможно представить, чтобы сейчас «Единая Россия» так легко смогла бы «убрать» президента. По мере «таяния» среднего класса президентская власть будет усиливаться, появившийся механизм назначения преемника (представляющий собой форму проявления наследственности власти) будет развиваться и в дальнейшем, и не позднее 2070-х парламент будет уничтожен (может остаться лишь Гос. Совет- аналог Боярской Думы), а президент присвоит себе пожизненные полномочия с правом назначения себе преемника, без одобрения его выбора кем бы то ни было, т. е. превратится в абсолютного монарха.

Египет переживал циклы аристократии — охлократии почти так же, как Россия. Во время, аналогичное времени правления Ивана 4 в Египте правил фараон-деспот Априй. Преемник Априя, Амасис 2, отказавшийся от политики террора, но не ослабивший государственного регулирования, похож на Годунова и невысоким происхождением, и простотой характера (с «хрущевской» хитрецой), что конечно объясняется тем, что время максимального расширения среднего класса выдвигало именно таких людей «из народа».

То же повторилось при Птолемеях в нач. 2 в. до н. э. Так, регент при малолетнем Птолемее 5 Эпифане Агафокл «устранил с дороги знатнейших граждан. Освободившиеся места друзей при дворе он предоставлял беспутнейшим и наглейшим людям, которых он извлекал из среды прислуги и иной челяди». Агафокл не смог укрепить свое положение в правящей элите, как и Берия в СССР, и был уничтожен восставшими египтянами, спровоцированными «генералом» Тлеполемом, основным противником Агафокла. «… народ возбуждала к восстанию на правителей больше всего мысль о том, что медлительностью он повредит себе, т. к. доставку припасов в Александрию Тлеполем держал в своих руках»[126]. Видимо, спровоцированный им продовольственный кризис и стал непосредственным толчком к восстанию. Примечательно, что так же началась и февральская революция в России. Идентичность поводов — следствие значительности населения Петербурга и Александрии, и роли гос. чиновников в экономике, без которых доставка продовольствия частными лицами не могла быть организована. В восстании в Александрии участвовали женщины и дети (как и в Февральской революции). С родственниками убитого Агафокла поступили типично по-русски — осудили не по закону, а по справедливости: «Все родственники разом были отданы на жертву толпе, и мятежники кусали их, кололи копьями, вырывали глаза; чуть кто падал, его терзали на куски, и так замучили всех до последнего. Вообще, египтяне в ярости страшно свирепы». Вот вам и «русский бунт, бессмысленный и беспощадный». Циклы аристократии — охлократии, кратко охарактеризованные выше, характерны не только для России, но и для всего мира, о чём ниже.

19

Аналог Японии – сирийская Селевкида (ныне — территория расселения арабов-алавитов, оккупированная Сирией и Турцией). «Селевкида не только лучшая из упомянутых частей Сирии, но она называется и есть Тетраполис по количеству наодящихся в ней городов. Правда, этих городов несколько, но самых крупных 4: Антиохия близ Дафны, Селевкия в Пиерии, Апамея и Лаодикея… Антиохия — столица Сирии, и здесь была устроена царская резиденция правителей страны. По могуществу или размерам Антиохия немногим уступает Селевкии на Тигре (аналог Шанхая*) или Александрии Египетской»[127]. Антиохия — аналог Токио. Хотя она, как и Рим, была расположена не на морском берегу, её связывал с морем судоходный Оронт. Расположенный у устья Оронта крупнейший порт и второй по величине город Селевкиды, Селевкия, аналог Иокогамы, аванпорта Токио у «устья» Токийского залива и «морских ворот» Японии.

Лаодикея, «приморский город, весьма живописно построенный, с прекрасной гаванью»[128], - аналог Осаки. Как область вокруг Осаки была исторической колыбелью Японии, так и область Лаодикеи стала колыбелью Селевкиды. Расположенный здесь Угарит - аналог Нары, т. к. время расцвета Угарита — вторая пол. 15 — первая пол.14 в. до н. э. соответствует расцвету Нары в 8 в. н. э.

Конечно, процветание Селевкиды со 2 в. до н. э. никак не связано с существовавшей там греко-македонской династией, а объясняется её выгодным географическим положением на окраине Востока, между Вавилонией и Келесирией с одной стороны, и морем, ведущим к развитому Западу. Эллинизм в Селевкиде был крайне слабым. Достаточно указать на следующее обстоятельство: все согласны, что влияние эллинов в Египте проявлялось не меньше, чем в Сирии. Почему же тогда в менее «эллинизированной» сирийской Селевкиде выросла целая сеть процветающих городов, тогда как в Египте — только город-спрут Александрия? Если историки объясняют сеть городов Селевкиды основанием греками в приморской области своих «полисов», то как они объяснят то, что же те же самые греки не «насажали» множество столь любимых ими «полисов» в дельте Нила?! Или почему в Киликии и Памфилии не возникло таких гигантов, как Антиохия и Лаодикея, хотя влияние эллинов в этих областях несомненно? Пора бы уже понять, что особенности развития любой страны определяются не «прихватизацией» её теми или иными завоевателями (варягами, монголами, греками, марсианами), и не деяниями никчёмных правителей, а её внутренним социально-экономическим развитием, определяемым только относительным положением территории в пространстве-времени. Египет был чисто окраинной, самодовлеющей (по словам того же Страбона) страной, поэтому здесь и вырос один город — метрополия для всей страны, сменивший такого же «паука» - Мемфис, только гораздо более ориентированный на связи с внешним миром, как «окно в Европу». Селевкида же, расположенная между Вавилонией с её громадными ресурсами (в т. ч. трудовыми навыками) и развивающимися странами Келесирии (аналог Юго-Восточной Азии) с одной стороны, и морским путем на Запад с другой стороны, естественно покрылась сетью городов, ориентированных на импортное (а не местное, как в Египте) сырье и экспорт вырабатываемой из него продукции за границу.

Во 2 в. до н. э. Селевкида вошла в число промышленных лидеров Средиземноморья и одного из основных экспортеров рабов, так же как Япония в 20 в. превратилась в одну из наиболее промышленно развитых стран и одного из крупнейших экспортеров машин. В античной Италии были наиболее распространены рабы-сирийцы и греки, точно так же как в современных США (и в остальном мире) наиболее распространена продукция машиностроения ФРГ и Японии с Кореей. Современные историки подчас пренебрежительно относятся к античной торговле рабами, т. к. априори приравнивают её к торговле европейцев неграми. Однако последняя состояла всего лишь в том, что за железные изделия и «огненную воду» у африканских вождей покупались неграмотные дикари, или захватывались силой, и продавались в Америке для неквалифицированного труда. В Средиземноморской же цивилизации времени ее расцвета рабы занимались не только разнообразным физическим, но и умственным трудом, как современные ЭВМ. Таких квалифицированных рабов не ловили где-нибудь в джунглях, их нужно было выкормить и выучить. Конечно, значительная часть людей попадала в рабство в зрелом возрасте (в результате совершения преступлений и т. п.), но начиная со 2 в. до н. э. источником рабства всё больше становится происхождение от рабов-родителей и рабовладельцы начинают заниматься выращиванием рабов. Конечно, это диктовалось экономической необходимостью и соответствует аналогичному процессу в нашей цивилизации с середины 20 в., когда для производства машин все больше стало использоваться вторичное сырье, особенно в Японии. Точно так же обстояли дела в Селевкиде, население которой, конечно, не могло дать столько взрослых преступников, сколько Селевкида экспортировала рабов, поэтому поощрялось размножение последних. Чтобы выкормить такую массу рабов, Селевкида конечно должна была импортировать массу продуктов сельского хозяйства, которую не могла произвести ее небольшая, хотя и плодородная территория. Точно так же Япония и Корея импортируют руду, нефть и т. д. для своей промышленности.

Конечно, люди-рабы древних цивилизация аналогичны стационарным машинам и передвигающимся роботам, а животные и повозки аналогичны транспортным средствам (автомобили, тракторы, комбайны и т. д.), где животное соответствует двигателю, а повозка – корпусу. Поэтому центрам производства автомобилей современной цивилизации соответствуют центры коневодства Средиземноморья. Так, район Мегалополя в Элладе выделяется своим коневодством так же, как и район Ганновера в ФРГ автомобилестроением и производством двигателей, а выделяющаяся коневодством Апамея в Селевкиде, вероятно, соответствует Нагое, значительность автомобилестроения которой общеизвестна. Животных, как и людей, нужно было выкормить и выучить (объездить и т. д.), поэтому к ним также относится всё вышесказанное в отношении рабов.

Соответствие рабы - машины, и его роль в цивилизации станет яснее из слов Моммзена, которому его гениальная интуиция позволила проникнуть в суть проблемы гораздо глубже никчёмных современных историков. «Если мы видим, что Цезарь, Сулла, Гай Гракх и вообще все римские государственные люди развивают деятельность, превосходящую наши представления о трудоспособности человека, то причина этого явления заключается не в переменах, происшедших с той поры в самой человеческой природе, а в изменившейся с того времени организации домашнего быта. Римский дом был как бы машиной, в которой к услугам хозяина были все умственные силы его рабов и вольноотпущенников, и тот человек, который умел управлять этими силами, работал как бы с помощью бесчисленных умов».

Вот вам и «умный дом», без всякой электроники. Современные постиндустриалисты, до струек по ногам восхищающиеся будущей электронизацией планеты, когда машины будут работать и думать за человека и подносить ему ложку ко рту, забывают, что такое общество уже существовало в древних рабовладельческих цивилизациях, и является не «высшим и последним», а одной из повторяющихся стадий исторического процесса.

Выращивание рабов, как уже было сказано выше, аналогично машиностроению. Обучение же рабов аналогично программному обеспечению для ЭВМ. Как известно, Марк Красс, самый богатый человек Италии заката республики, наживал свое состояние торговлей недвижимостью и тем, что покупал молодых рабов, и обучал их профессиям архитектора, переписчика, дворецкого, чтеца, счетовода, организатора мастерских, лавок и трапез и т. п. и этих рабов сдавал в аренду. Точно так же Билл Гейтс разбогател за счёт продажи разнообразных прикладных программных продуктов. Историки же обычно пренебрежительно называют такую деятельность спекуляцией рабами, выбрасывая т. о. в силу своего невежества целую отрасль экономики. Процесс расширения применения рабов, происходивший до начала 1 в. н. э. вообще систематически не исследуется. Вместо этого историки или ужасаются по поводу мучений бедняжек рабов и сочиняют мифы о фатальной непроизводительности рабского труда, или объявляют свободный труд наиболее распространенным, а рабство — декорацией, хотя ясно, что свободные рабочие и рабы сосуществовали в античности так же естественно(хотя и не бесконфликтно), как ныне сосуществуют рабочие и машины.

Читатель уже понял, что изучение рабства необходимо для предсказания развития нашей «машинной» цивилизации, а не для вздохов по поводу судьбы «бравого парня» Спартака, которому они уже не нужны.

20

Келесирия, расположенная между Селевкидой и Евфратом — аналог Юго-Восточной Азии.

Цивилизация Мари на Евфрате — аналог древнекхмерской. Город Мари, по-видимому, аналог столицы Бапнома — Въядхапуры. Построенный позднее в этой местности греками город Дура-Европос - аналог Сайгона.

21

Вавилония – аналог Китая. Как Китай прошел путь от крупной самостоятельной цивилизации (1 в. до н. э.) до части глобальной, так и Вавилония из ранней цивилизации шумеров превратилась в часть Средиземноморской цивилизации. В отличие от Египта, в Вавилонии ирригация действительно сыграла важную роль, так как здесь без регулирования водных потоков плодородные земли оставались залитыми в посевной сезон. Видимо, последнее обстоятельство и определило здесь более раннее, чем в Египте, развитие цивилизации, достигшей максимума в конце 23 в. до н. э., т. е. все с тем же интервалом около 2150 лет, по отношению к Китайской цивилизации.

Следует иметь в виду, что шумерская цивилизация влияла лишь на Элам, Ассирию и Сирию, влияние же её на Анатолию и Египет пренебрежимо мало. Историки раздувают сферу влияния этой цивилизации по той причине, что не видят относительно низкого развития технологий связи в то время, не позволявших существовать сколько-нибудь постоянным сношениям между такими отдаленными территориями, как, например, ядро империи хеттов и Вавилония, и не могут или не хотят искать истоки явлений той или иной цивилизации в ней самой.

Вавилония, будучи первоначально наиболее развитой страной Средиземноморья, впоследствии уступила первенство балканско-анатолийским странам, так же, как Китай уступил свое первенство Европе.

Урук, главный центр шумерской цивилизации, аналог Сианя (Чанъаня).

Ур, столица т. н. 3-ей династии Ура, во время правления которой происходило огосударствление экономики и расширение подвластной шумерам территории, аналогичен Лояну и династии Поздняя Хань с теми же характеристиками.

Вавилон, столица страны в «позднее Средневековье», - аналог Пекина. Как Пекин уступил первенство в стране более внешнеориентированному Шанхаю, так и Вавилон уступил относительно новому городу — Селевкии на Тигре. «В настоящее время Селевкия стала больше Вавилона, последний же в значительной части опустел»[129]. То же будет и с Пекином к сер. 22 в. К этому времени столица Китая будет перенесена в окрестности Шанхая, где вырастет аналог Ктесифона.

Гигантская Селевкия на Тигре, «мировой город» и главные «ворота» страны на Запад, - аналог Шанхая. Положение их аналогично: Селевкия была сборным пунктом для переработки и дальнейшего экспорта товаров из области нижнего Тигра ( “Тигр судоходен до Описа и современной Селевкии” — говорит Страбон) по пути вдоль Евфрата на запад, такую же роль сыграл Шанхай для района Янцзы.

Борсиппа, крупный город близ Вавилона «с большими мастерскими по обработке льна»[130], - аналог Тяньцзиня, крупного центра хлопковой промышленности близ Пекина.

Относительно аналогий с остальными областями и городами пока можно только догадываться, однако можно предположить, что Ситакена, «обширная и плодородная местность, расположенная между Вавилоном и Сусидой (аналог Тибета), так что весь путь для едущих из Вавилона в Сусы (аналог Лхасы) идет на восток через Ситакену»[131], - аналог Сычуани; Эриду, крупный центр льняной промышленности близ Ура, - аналог Чжэнчжоу, одного из крупнейших центров хлопковой промышленности, расположенного близ Лояна; а Кута, один из крупнейших городов Вавилонии, культовый центр бога войны Нергала, тяготеющий к Вавилону, - аналог Тайюаня — культового центра бога войны Гуань-ди.

Отметим, что роль риса в Вавилонии (и на всём средиземноморском Востоке) играл ячмень. «В этой стране произрастает ячменя так много, как нигде в другой местности (говорят, ячмень даже даёт урожай сам-триста)»[132].

Конечно, греко-македонские правители были в Вавилонии лишь колонизаторами, заинтересованными, прежде всего в использовании богатых местных ресурсов, поэтому нелепо называть Селевкию греческим городом, хотя, как и Шанхай, её можно назвать городом западного типа. Парфяне же, будучи пришельцами из иной цивилизации, менее развитой, никакого влияния на общество Вавилонии не оказали. Связи Вавилонии с Ираном были слабы, тогда как в Средиземноморье ее товары были широко распространены. Мидяне и персы также были пришельцами в Средиземноморье, поэтому их державы следует рассматривать как конгломерат из двух частей, принадлежащих разным цивилизациям, причем даже взятые в отдельности эти части были крайне разнородны. Относительное единство проявлялось только в рамках сатрапий, которые и должны служить основными единицами исторического рассмотрения для понимания происходивших в Средиземноморье процессов, на протекание которых иранские народы не оказывали определяющего влияния.

Южная часть российского пока Дальнего Востока не позднее конца 60-х гг. 21 в. отделится от России и либо непосредственно присоединится к Китаю, либо войдёт с ним в военный и экономический союз, постепенно китаизируясь.

22

Аналог Южной Азии, конечно, Палестина, а Дели — Иерусалим. Последний, как и Дели, вырос из крепости и стал столицей страны за счет своего стратегического положения как «акрополя» Палестины.

Филистимским областям соответствуют Гуджарат и Раджастхан. Здесь около 6 в. н. э. в результате синтеза автохтонного населения Западной Индии с пришлыми племенами гурджаров образовалась этническая общность под названием раджпуты, создавшая в 8 — 9 вв. могущественное государство Гурджара-Пратихаров, захватившее долину Ганга и часть Центральной Индии. Аналогия раджпутов и филистимлян очевидна. Страбон называет 4 народа Палестины: иудеи, идумеи, газеи и азотии[133]. Газеи и азотии, народы, названные конечно по своим главным городам, аналогичны гуджаратцам и раджастханцам соответственно. Газа, один из крупнейших торговых центров Палестины времен т. н. Нововавилонского и Персидского царств, не побоявшийся оказать сопротивление армии Александра, - аналог Ахмадабада, бывшего одним из крупнейших экономических центров средневековой Индии. Азот — аналог Джайпура.

Яффа (Иоппия) — аналог Бомбея, «это место служит иудеям гаванью, когда они спускаются к морю»[134]. Она являлась крупнейшим экономическим центром Палестины. Доказательством особого положения Яффы является и то, что перед отправкой в Африку, на войну с республиканцами, Цезарь издал постановление, в котором Яффа освобождалась от налогов Иерусалиму, в отличие от остальных городов Палестины. Яффа, как и Бомбей, выросла за счет приморского положения и максимальной, по сравнению с другими городами Палестины (кроме Кесарии) географической близости к Западу, что сделало её главными морскими воротами страны.

Галилея – аналог Бенгалии и Бихара, а Перея — Белуджистана. «Галилея, разделяющаяся на Верхнюю и Нижнюю (аналогично: Бихар и Бенгалия *), окружена Финикией и Сирией… Несмотря на большое протяжение этих обеих частей страны и на окружающее их со всех сторон иноплеменное население, жители все-таки всегда стойко выдерживали всякое вражеское нападение ибо они от самой ранней молодости подготовляли себя к бою и всегда были многочисленны. Этих бойцов никогда нельзя было упрекнуть в недостатке мужества, а страну — в недостатке людей. Последняя очень плодородна, изобилует пастбищами, богато насаждена разного рода деревьями и своим богатством поощряет на труд самого ленивого пахаря. Немудрено, поэтому, что вся страна сильно заселена; ни одна частица не остается незанятой; скорее она чересчур даже пестрит городами, и население в деревнях, вследствие изумительного плодородия почвы, также везде до того многочисленно, что в самой незначительной деревне числится свыше 15 тыс. жителей. Вообще, если даже по величине Галилея уступает Перее, то по силе и значению необходимо отдать преимущество первой, потому что она вся возделана и имеет вид огромного сплошного сада. Перея же, при ее гораздо более значительной протяженности, в большей своей части бесплодна, не культивирована и слишком дика для производства нежных плодов. Места же не столь пустынные и даже более или менее плодородные равно как находящиеся под насаждениями равнины, используются преимущественно для культуры оливкового дерева, винограда, пальм и обильно орошаются горными потоками, а при высыхании во время жарких ветров — постоянно действующими ключами»[135]. Хацор, крупнейший город Галилеи времени расцвета древнепалестинской цивилизации — аналог Паталипутры (совр. Патна).

Самария – аналог Пенджаба. «Природа ее совершенно тождественна с природой Иудеи. Обе эти страны богаты горами и равнинами, легко обрабатываемы, плодородны, засажены деревьями и изобилуют плодами в диком и культурном виде. Естественное орошение здесь хотя не очень богатое, зато бывают обильные дожди. Текучие воды все чрезвычайно пресны, а, благодаря обилию хорошего корма, скот здесь обладает большей молочной производительностью, чем где-либо»[136]. Аналогия с Пенджабом очевидна. Скот здесь также обладает самой большой молочной производительностью в Индии (в силу тех же причин, что и в Самарии). Столица Самарии, город Самария, аналог Лахора. Религиозная община самарян, отличная от иудейской, аналогична сикхам.

Область у Генисаретского озера — аналог Кералы. «Вдоль Генисарета тянется страна того же имени изумительной природы и красоты. Земля по тучности своей восприимчива ко всякого рода растительности, и жители действительно насадили ее весьма разнообразно, прекрасный климат также способствует произрастанию самых различных растений. Ореховые деревья, нуждающиеся больше в прохладе, процветают массами в соседстве с пальмами, встречающимися только в жарких странах, радом с ними растут также фиговые и масличные деревья, требующие более умеренного климата»[137]. Аналогия с Кералой, отличающейся, в силу разнообразия природных условий на небольшой площади, наибольшим разнообразием культур из всех штатов Индии, очевидна. Роль грецких орехов здесь играют орехи кешью, растущие в более прохладных предгорьях, одним из крупнейших экспортёров которых является Керала, главной масличной культурой тут, как и во всей Индии, является арахис, а фиговым деревьям аналогичны манго.

Палестинцы (в т. ч. иудеи), конечно, не были монотеистами. Монотеизм был религией верхнего слоя интеллигенции, точно так же как религия Абсолюта в Индии. Основная масса населения Палестины поклонялась коровам, рекам, камням и при этом не считала себя отступающей от «правильной» веры. Еретиками их изобразили фарисеи, создавшие иудаизм, и христиане, а простодушные историки им поверили. Подчеркнем: политеизм был нормой религиозной жизни античной Палестины, как и всего Средиземноморья, однако палестинская религия, как и индуизм, предполагала иерархическую множественность религиозной традиции, на верхнем уровне которой стоял Единый Бог, одновременно имманентный и трансцендентный миру, точно так же как в индуизме стоит Веданта с её Абсолютом-Брахманом, слитым с миром. Правы индуисты-реформаторы (Вивекананда), утверждающие что, говоря «Я и отец одно», Иисус имел в виду не свою исключительную божественность, но божественность каждого «я». В первом смысле его слова истолковали последователи Иисуса на Западе, взявшие из Палестины единого Бога, но отказавшиеся от чисто палестинского философского принципа, согласно которому в любой мельчайшей частице мира содержится всё его богатство и многообразие; аналогично индуистскому: «Атман есть Брахман».

Трём главным направления реформистского индуизма: «Брахмо Самадж», «Арья Самадж» и «Миссия Рамакришны» аналогичны соответственно саддукеи, фарисеи и ессеи. «Саддукеи совершенно отрицают судьбу и считают, что Бог не имеет никакого влияния на человеческие деяния, ни на злые, ни на добрые. Выбор между добром и злом предоставлен вполне свободной воле человека, и каждый по своему собственному усмотрению переходит на ту или иную сторону. Точно также они отрицают бессмертие души и всякое загробное воздаяние»[138]. «Они не признают никаких других постановлений, кроме постановлений закон. Это учение распространено среди немногих лиц, притом принадлежащих к особенно знатным родам. Впрочем, влияние их настолько ничтожно, что о нём и говорить не стоит»[139]. Особенности брахмоистов идентичны саддукейским: отрицание перевоплощения души, закона кармы — «загробного воздаяния», элитарность и т. д.

«Фарисеи ведут строгий образ жизни и отказываются от всяких удовольствий. Всему тому, что разум признает за благо, они следуют, считая разум лучшим охранителем во всех желаниях»[140]. «Они ставят все в зависимость от Бога и судьбы, и учат, что хотя человеку предоставлена свобода выбора между честными и бесчестными поступками, но что и в этом участвует предопределение судьбы. Души, по их мнению, все бессмертны; но только души добрых переселяются после их смерти в другие тела, а души злых обречены на вечные муки»[141].

Соответствие фарисеев и арьясамаджистов очевидно. Как фарисеи истолковали старый политеизм в смысле единого Бога со многими именами, так и арьясамаджисты рассматривают имена богов, упоминаемые в ведах, как различные названия одного божественного существа (Парамешвара), присутствующего во всем мире. Как фарисеи стали основателями нового, монотеистического иудаизма, по-своему истолковав Ветхий Завет в Мишне (аналогичной Новому Завету христианства), так и арьясамаджисты, по-своему истолковав Веды, создадут фактически новую религию, которая станет аналогом иудаизма.

«Ессеи также рожденные иудеи, но ещё больше, чем другие, связаны между собой любовью. Чувственных наслаждений они избегают как греха и почитают превыше всего умеренность и поборение страстей. Супружество они презирают. Они презирают богатство и достойна удивления у них общность имущества, ибо среди них нет ни одного, который был бы богаче другого. Они не имеют своего отдельного города, а живут везде большими общинами»[142]. У членов «Миссии Рамакришны» точно такие же взгляды и обычаи, как и у ессеев.

Индийская религия Абсолюта с 2180-х гг. станет распространяться по всей Земле, и будет господствовать везде, кроме индуистских стран южной Азии. Религию для Нового Средневековья должен основать индийский «пророк», аналогичный Христу, которого ученики будут считать за ожидающееся ныне пришествие аватары Вишну — Калки. Ясно, что индийцы в большинстве не признают его, так как от Калки ожидается уничтожение всех врагов Индии, чего он, конечно, не может сделать. Абсолют, разумеется, — символ Мирового правительства (ООН).

Аналог южной Африки — Крым, северной границей которого служит Сиваш — аналог солончаков большей чатью высохшего солёного озера Макгадикгади. Наиболее влажная, и вследствие этого, лесистая, часть, южный берег — аналог восточного Мадагаскара. Жившие здесь тавры были так же дики, как корсиканцы. Умеренно влажный западный Крым соответствует востоку Южной Африки. Эти территории были наиболее благоприятны для земледельческого освоения. Их экономические столицы — Йоханнесбург и Неаполь скифский. Главные порты — Дурбан и Херсонес. Феодосия=Порт-Элизабет. Засушливый восточный Крым — аналог запада Южной Африки (Капа). Пантикапей, расположенный на пути в Азовское море, и далее по Дону и Итилю — аналог Кейптауна, расположенного на пути вокруг Африки.

Негритянско-мусульманским странам западной Африки аналогичен район Таманского п-ова. Фанагория=Дакар.

Христианским странам западной Африки (западнее дельты Нигера) соответствует Триполитания, цивилизованная финикийцами. Её крупнейший город, расположенный на крайнем востоке Триполитании, Большой Лептис — аналог Лагоса, Эя (совр. Триполи), расположенная в центре Триполитании — аналог Аккры, а Сабрата, город на крайнем западе Триполитании — Абиджана.

Отметим, что Британские о-ва, Германия и страны на Дунае не входили в Средиземноморскую цивилизацию. На востоке граница Средиземноморской цивилизации проходила несколько восточнее современной ирано-иракской (по водораздельным хребтам Загроса). Мидяне, персы, парфяне и жители Средней Азии составляли единую цивилизацию, отличную от Средиземноморской — назовем её иранской (впоследствии здесь утвердилась зороастрийская культура с вкраплениями манихейства). Северо-восточная граница этой цивилизации проходила по хребтам Ферганскому и Каратау, включая таким образом занятые ныне кочевниками районы Узбекистана - Чимкентскую область и горные склоны Ферганской долины. Её территория была меньше Средиземноморской, что конечно связано с отсутствием здесь столь удобных путей сообщения, как Средиземное море.

Аналоги территорий Земли, не входящих в Средиземноморскую цивилизацию (цивилизаций древнего Китая, Индии и др.), следует искать на планетах вне Солнечной системы. Земляне установят с ними прямой контакт не позднее 70-х гг. 22 в., так как именно на это время приходится максимум цивилизации, после которого начнется формирование культур нового Средневековья, в которую уже будут входить планеты вне Солнечной системы. Формы биологических организмов, развившиеся на этих планетах близки к земным, в т. ч. способны к свободному скрещиванию с ними. Инопланетяне так же похожи на людей, как люди разных рас друг на друга. Что касается выдумок о диковинности инопланетных форм жизни, то можно вспомнить, что жители древних цивилизаций сочиняли такие же вымыслы о своих соседях, а научно сказки о кремниевой и аммиачной жизни несостоятельны — кремний в силу строения своих электронных оболочек не способен образовывать такого количества связей (а значит, столь же сложных соединений), как углерод, а у аммиака диапазон между температурой плавления и кипения намного меньше, чем у воды.

Тип положения территории в пространстве-времени полностью определяет её социально-экономическую историю, история же политическая, в существенных чертах определяемая социально-экономической, в конкретных перипетиях зависит также от сочетания территорий между собой, которое варьируется в циклах Шпенглера. Так, Вавилония создала обширное Нововавилонское царство, тогда как Китай в аналогичное время оставался в своих пределах. Объясняется это тем, что Китай отделен от Индии Тибетом и морями, тогда как Палестина (завоеванная вавилонянами), не была отделена от Вавилонии Эламом, «вынесенным» на окраину Средиземноморской цивилизации. Точно так же то, что ассирийцы на некоторое время превратили Селевкиду сирийскую в данника, а вавилоняне включили в состав своего царства, тогда как Японии удалось отбиться от монголов и сохранить независимость от Китая, объясняется тем, что Япония (в отличие от Селевкиды) была отделена от остальных стран Востока морем. Однако, нельзя, как это делают некоторые историки и географы, объяснять судьбу Японии и тип её общества лишь островным положением, безотносительно к расположению по отношению к другим странам в пространстве-времени. Япония, как и Селевкида, расположена на окраине Востока, что и делает ее ближайшей к Западу страной, расположенной через океан от него. Окраинное положение характерно для Индии-Палестины, однако, если Селевкиде соседское положение по отношению к Келесирии и Анатолии компенсировало её неостровное положение, то Палестина была расположена на окраине цивилизации, т. к. восточнее были расположены не входившие в Средиземноморье арабские пустыни, а для соседних с Палестиной Египта и Финикии её роль для транзита была невелика. Точно так же Индия расположена фактически на окраине современной цивилизации, т. к., хотя Земля и круглая, Гималаи, Гиндукуш и полупустыни Белуджистана отрывают Индию от соседних стран. Подобным же образом можно объяснить завоевание Литвой Украины и Белоруссии, последующее завоевание Польши и Литвы Россией, захват Россией Покамья, Урала и Сибири и т.д. и т.п.

Теперь читателю должно быть ясно, что существование истории и географии как отдельных наук бессмысленно, т. к. человеческое общество, как и все прочее, не существует отдельно в пространстве, и отдельно — во времени. Человеческое общество существует в едином пространстве-времени, поэтому история и география должны быть интегрированы в единую «новую науку». Конечно, пошло-прикладная наука США – социология, не подходит для этой цели, т. к. она рассматривает общество вне пространства и времени.

Глава 2

Личности античного Средиземноморья также повторяются через 2150 лет в цивилизации Земли, кроме того, находятся соответствия и в разных странах (в первом случае мы будем называть их аналогами, во втором — близнецами).

Автор «Песни о Нибелунгах» - аналог автора «Илиады» Гомера.

Аналог Геродота, вероятно, — Адам Олеарий.

Аналог Эсхила — Андреас Грифиус. У обоих человек представлен игрушкой рока, «добычей злой судьбы и случаев несчастных».

Даниэль Каспер фон Лоэнштейн — аналог Софокла.

Лоэнштейн=Шекспир

Аналог Еврипида — Христиан Вейзе.

Вейзе=Джанвиченцо Гравина

Якоб Бёме — аналог Гераклита.

Аналог Фалеса Милетского — Иоганн Кеплер.

Боссюэ=Ф. Прокопович

Аналог Спинозы — Пифагор, «полагавший, что есть охватывающая всю природу и проникающая во все её части душа, из которой берутся и наши души»[143].

Пифагор=Будда

Аналог Анаксагора — Фридрих Штош. Гомеомерии («семена вещей») Анаксагора аналогичны «атомам» Штоша.

Штош=Гоббс=Гасенди

Аналог Аристофана — Геллерт.

Геллерт=Лафонтен.

Лейбниц – аналог Демокрита. Учению последнего об атомах соответствует учение Лейбница о монадах. Занятия Демокрита, как и Лейбница, охватывали все сферы человеческой деятельности.

Аналог Эмпедокла — Теодор Лау. Сравните ниже:

Эмпедокл:

«Но и другое тебе я поведаю: в мире сем тленном

Нет никакого рожденья, как нет и губительной смерти:

Есть лишь смешенье одно с размещеньем того, что смешалось,

Что и зовут неразумно рождением темные люди.

Глупые! Как близорука их мысль, коль они полагают,

Будто действительно раньше не бывшее может возникнуть,

Иль умереть и разрушиться может совсем то, что было.

Ибо из вовсе не бывшего сущее стать неспособно…»[144].

«В рамках своего пантеизма Лау дает также своеобразное обоснование бессмертия не только человеческой души, но даже тела и всех вещей вообще. Смерть, согласно Лау, есть разложение на части, прекращение движения в душе и теле. Но эти части вновь соединяются с богом и Вселенной и способны образовать новое тело и душу. Поэтому во Вселенной имеет место бесконечный круговорот, превращение и возрождение тел и душ, как феникса из пепла, их переливание в различные формы творения»[145]. Лау: «Моя смерть объединит тело и душу с богом и миром, но не мистическим, а естественным путем. Я никогда не умру. Моя гибель будет означать новое рождение. Я буду жить быть может не как человек, не в этом мире, но во вселенной где-нибудь, как звезда, как ангел, как демон» [146].

Аналог Парменида — Христиан Вольф. Оба они абсолютизировали неподвижное бытие. Как Парменид считал, что «душа и ум одно и то же»[147], так и Вольф «душу отождествил с рассудком, логической способностью производить мысли в соответствии с правилами дедуктивного вывода»[148].

Парменид =Конфуций

Аналог Менестора из Сибариса — Рудольф-Иаков Камерариус.

Аналог Протагора, вероятно, Андреас Рюдигер. Софисты вообще — аналог просветителей.

Готшед=Сумароков

Аналог Антифонта, возможно, Георг Форстер.

Аналог Фукидида — Михаэль Шмидт, а Ксенофонта — Мильбиллер.

Аналог Фидия — Шлютер.

Аналог Сократа — Гаман.

Сократ=Лао-Цзы

Гаман=Руссо=Ф.Гемстергейс

Кант — аналог Платона. Разделение Кантом окружающего мира на мир «вещей в себе» и мир явлений соответствует разделению Платоном окружающего мира на мир «идей» и мир изменчивых предметов. «Вещи сами по себе» («вещи в себе») Канта и есть аналог «идей» Платона. «Само греческое слово «идея» — эйдос — насквозь пронизано телесными интуициями и может быть даже истолковано как своего рода особо тонкая «вещь»»[149]. Поэтому конечно не правы кантианцы марбургской школы, считавшие «идеи» Платона прообразом априорных форм сознания Канта, следовательно, толковавшие Канта в духе субъективного идеализма, тогда как на самом деле К. скорее идеалист объективный. Последнее как раз и следует из признания Кантом существующих вне сознания «вещей в себе».

«Память» Платона аналогична репродуктивному воображению Канта. Сравните ниже:

Платон: «Сократ: Когда душа и тело оказываются сообща в одном состоянии и сообща возбуждаются, то, назвав это возбуждение восприятием, ты не выразился бы неудачно.

Протарх: Совершенно справедливо

- Известно ли нам теперь, что мы хотим называть восприятием? Стало быть, тот кто называет память сохранением восприятия, говорит, по моему по крайней мере мнению правильно… Мне представляется, что наша душа походит тогда на своего рода книгу. Память, направленная на то же, на что направлены восприятия, и связанные с этими восприятиями впечатления кажутся мне как бы записывающими в душе соответствующие речи. И когда такое впечатление записывается правильно, то от этого у нас получается истинное представление («doxa» Платона = «представление» у Канта)».

«В качестве репродуктивного — воображение есть память, т. е. способность воспроизведения по «законам ассоциации» прошлого предметного опыта. В этом качестве оно — основа «способности суждения»».

Кант о репродуктивном воображении: «Следовательно, должно существовать нечто такое, что делает возможным само это воспроизведение явлений, т. е. служит априорным основанием необходимого синтетического единства их. Мы тотчас же согласимся с этим, если вспомним, что явления суть не вещи сами по себе, а лишь игра наших представлений, которые в конце концов сводятся к определениям внутреннего чувства. Если, далее, мы можем доказать, что даже наши чистейшие априорные созерцания доставляют знания только тогда, когда содержат такую связь многообразного, которая делает возможным полный синтез воспроизведения, то отсюда следует, что и этот синтез воображения основывается до всякого опыта на априорных принципах и что мы должны допустить существование чистого трансцендентального синтеза воображения, который лежит в основе самой возможности всякого опыта (так как опыт необходимо предполагает воспроизводимость явлений. Без сомнения, если я мысленно провожу линию, или представляю себе время от одного полудня до другого, или хочу лишь представить себе какое-нибудь число, я необходимо должен сначала мысленно брать одно из этих многообразных представлений, а затем последующее. Если же я постоянно забывал бы предшествующие представления (первые части линии, предшествующие части времени или последовательно представляющиеся единицы) и не воспроизводил их, переходя к следующему, то у меня никогда не возникло бы целое представление, не возникла бы ни одна из вышеназванных мыслей, и даже не образовались бы чистейшие и первые основные представления о пространстве и времени».

Диалогу "Менон" Платона аналогичен раздел 1 главы 1 "Аналитики понятий" "Критики чистого разума" - "О логическом применении рассудка вообще". "Припоминание" - аналог "способности суждения". Сравните ниже:

Платон: «Истинные представления, пока остаются при нас, вещь очень неплохая и делают немало добра; но только они не хотят долго при нас оставаться, они улетучиваются из души человека и поэтому не так ценны, пока он их не свяжет суждением о причинах. А это и есть припоминание. Будучи связанными, представления становятся, во-первых, знаниями, и во-вторых, устойчивыми. Поэтому-то знание ценнее правильного представления и отличается от него тем, что оно связано»[150].

Кант: "Независимо от чувственности мы не можем иметь никаких созерцаний; следовательно, рассудок не есть способность созерцания. Помимо же созерцания имеется лишь один способ познания, а именно познание через понятия; следовательно, познание всякого, по крайней мере человеческого, рассудка есть познание через понятия, не интуитивное, а дискурсивное. Все созерцания, будучи чувственными, зависят от внешнего воздействия, а понятия, стало быть. от функций. Под функцией же я разумею единство деятельности, подводящей различные представления под одно общее представление. Итак, понятия основываются на спонтанности мышления, а чувственные созерцания - на восприимчивости к впечатлениям. Возможно лишь одно употребление этих понятий рассудком: посредством них он судит. Так как только созерцания направлены на предмет непосредственно, то понятие относится не к предмету непосредственно, а к какому-то другому представлению о нем (все равно, созерцание ли оно или само уже понятие). Итак, суждение есть опосредствованное знание о предмете, стало быть, представление об имеющемся у нас представлении о предмете. В каждом суждении есть понятие, имеющее силу для многих [представлений], среди которых находится также данное представление, относящееся в свою очередь непосредственно к предмету. Так, напр., в суждении "все тела делимы" понятие делимости относится также к различным другим понятиям, но здесь оно специально отнесено к понятию тела, относящемуся в свою очередь к некоторым встречающимся нам явлениям. Следовательно, эти предметы представляются опосредствованно через понятие делимости. Т. о., все суждения суть функции единства среди наших представлений, т. к. для познания предмета вместо непосредственного представления применяется более общее представление, содержащее и непосредственное представление, и многие другие: тем самым соединяются многие возможные знания»[151].

Диалогу "Федон" Платона аналогичен раздел 1 главы 2 "Аналитики понятий" "Критики чистого разума" - "Переход к трансцендентальной дедукции категорий". "Logos'ы" - не что иное, как "понятия", т. е. категории (мышления) и их производные, причем Платон, как и Кант, понимает понятия как «чистые» (не чувственные) и «рассудочные». В "Федоне" Платон устами Сократа как раз и обосновывает объективную необходимость применения их.

Платон: «Мы признаем, что существует нечто, называемое равным, - я говорю не о том, что бревно бывает равно бревну, камень камню и т. п., но о чем то ином, отличном от всего этого, - о равенстве самом по себе. Признаем мы что оно существует или не признаем?

- Признаем, клянусь Зевсом, да ещё как! - отвечал Симмий.

- И мы знаем, что это такое?

- Прекрасно знаем.

- Но откуда мы берем это знание? Не из тех ли вещей, о которых мы сейчас говорили? Видя равные между собою бревна, или камни, или ещё что-нибудь, мы через них постигаем иное, отличное от них. Или же оно не кажется тебе иным, отличным? Тогда взгляни вот так: бывает, что равные бревна или камни хоть и не меняются нисколько, а все ж одному человеку кажутся равными, а другому нет?

- Конечно бывает.

- Ну, а равное само по себе — не случалось ли, чтобы оно казалось тебе неравным, то есть чтобы равенство показалось тебе неравенством?

- Никогда, Сократ!

- Значит, это не одно и то же, - сказал Сократ, - равные вещи и само равенство.

- Никоим образом, на мой взгляд.

- И, однако же, знание о нем ты примысливаешь и извлекаешь как раз из этих равных вещей, как ни отличны они от самого равенства, верно?

- Вернее не скажешь, отвечал Симмий.

- И между ним и вещами может существовать либо сходство, либо несходство?

- Разумеется».

Как видим, Платон, как и Кант, отвергает эмпирическое происхождение понятий (в данном случае - « равенства самого по себе»), однако, как и Кант, утверждает, что понятия применимы только в опыте (эмпирическом знании). То, что понятия применимы только к материалу чувственных восприятий, Платон, как и Кант, подчеркивает особо: «Ну, стало быть, мы непременно должны знать равное само по себе ещё до того, как впервые увидим равные предметы и уразумеем, что все они стремятся быть такими же, как равное само по себе, но полностью этого не достигают.

- Да, верно.

- Но мы конечно согласимся и в том, что такая мысль может возникнуть не иначе как при помощи зрения, осязания или иного чувственного восприятия (!!!). То, что я говорю, относится ко всем чувствам одинаково».

Как видим, ни о какой интеллектуальной интуиции у Платона речи не идет. После знаменитого места Федона, в котором Сократ подвергает критике Анаксагора, он обосновывает необходимость применения понятий (logos!), фактически, как и Кант, утверждая, что «мы сами (наш рассудок) даем природе законы», которые служат «лишь» для ориентации человека в чувственном мире и не имеют к «вещам самим по себе» никакого отношения.

«Трансцендентальная схема» Канта также имеет свой аналог у Платона. Сравните ниже:

Платон: «С.: Допусти же, что в наших душах в то же самое время обретается и другой мастер.

- П.: Какой?

- С.: Живописец, который вслед за писцом чертит образы названного.

- П.: А каким образом и когда приступает к работе этот живописец?

- С.: Когда кто-либо, отделив от зрения или какого-либо другого ощущения то, что тогда представляется и о чем говорится, как бы созерцает в самом себе образы представляющегося и выраженного речью».

Кант: « понятие о собаке означает правило, согласно которому моё воображение может нарисовать четвероногое животное в общем виде, не будучи ограниченным каким либо единичным частным обликом, данным мне в опыте, или же каким бы то ни было возможным образом in concreto. Этот схематизм нашего рассудка в отношении явлений и их чистой формы есть скрытое в глубине человеческой души искусство, настоящие приемы которого нам вряд ли удастся угадать у природы или раскрыть. Мы можем только сказать, что образ есть продукт эмпирической способности продуктивного воображения, а схема чувственных понятий (как фигур в пространстве) есть продукт и как бы монограмма чистой способности воображения a priori».

Учение Канта о «продуктивной способности воображения» аналогично учению Платона о «неистовстве», вызываемом Эротом и музами. Сравните ниже:

Платон: « Теперь, сказал Сократ, - попытайся ответить насчет любви. Есть ли Эрот любовь к кому-нибудь или нет?

- Да, конечно.

- Так вот, запомни это покрепче и не забывай, а пока ответь, вожделеет ли Эрот к тому, что является предметом любви или нет.

- Конечно, вожделеет, - отвечал Агафон.

- Когда же он любит и вожделеет: когда обладает предметом любви или когда не обладает?

- По всей вероятности, когда не обладает, - сказал Агафон.

- А может быть, это не просто вероятность, а необходимость, что вожделение вызывает то, чего недостает, а не то, в чем нет недостатка? Мне, например, Агафон, сильно сдается, что это необходимость»[152].

Кант: «Человек вскоре замечает, что половое возбуждение, которое основывается у животных на преходящем, большей частью периодическом влечении, способно у него принять характер более длительный и даже более интенсивный благодаря воображению (курсив наш*), которое поддерживает эту эмоцию, умеряя ее, но делая ее в то же время тем продолжительнее и единообразнее, чем больше предмет чувств удален (курсив Канта*), и что в силу этого устраняется пресыщение, являющееся необходимым последствием полного удовлетворения чисто животной потребности»[153].

 

Разделение Платоном (в «Тимее») причин на «необходимые» и «божественные» аналогично разделению Кантом причин на «естественные» и «свободные».

Понимание Платоном и Кантом «прекрасного» аналогично. Сравните ниже.

Платон: «Под красотой форм я пытаюсь понимать не то, что хочет понимать под ней большинство, т.е. красоту живых существ или картин; нет, я имею в виду прямое и круглое, в т. ч. значит, поверхности, изготовляемые при помощи отвесов и угломеров, — постарайся хорошенько понять меня. В самом деле, я называю это прекрасным не тем, что прекрасно по отношению к чему-либо, как это можно сказать о других вещах, но тем, что вечно прекрасно само по себе, по своей природе, и возбуждает некоторые особенные, свойственные только ему наслаждения, не имеющие ничего общего с удовольствием от щекотания»[154].

Кант: «В живописи, в ваянии, вообще во всех видах изобразительного искусства, в зодчестве, садоводстве, поскольку они суть изящное искусство, существенное — рисунок, в котором основой для склонности вкуса служит не то, что радует в ощущении, а то, что нравится только своей формой. Краски, расцвечивающие контуры, относятся к привлекательности; они могут, правда, сделать предмет сам по себе более живым для ощущения, но не достойным созерцания и прекрасным; более того, их очень часто ограничивает то, чего требует прекрасная форма, и даже там, где привлекательность допускается, благородство ему придает только прекрасная форма»[155].

Учение Канта о «гении» аналогично учению Платона о «божественной силе», вдохновляющей поэтов. Сравните параллельно:

Кант: «Гений 1) есть талант создавать то, для чего не может быть дано определенное правило, а не умение создавать то, чему можно научиться, следуя определенному правилу.

2) Поскольку возможна и оригинальная бессмыслица, продукты гения должны быть одновременно образцом, т. е. служить примером; тем самым, хотя сами они возникли не в результате подражания, они должны служить для этой цели другим, т. е. служить руководством или правилом суждений.

3)Гений сам не может описать или научно обосновать, как он создает свое произведение, - он дает правила подобно природе; поэтому создатель произведения, которым он обязан своему гению, сам не ведает, как к нему пришли эти идеи и не в его власти произвольно или планомерно придумать их и сообщить другим в таких предписаниях, которые позволяли бы им создавать подобные произведения»[156].

Платон: 1) «всякому ясно, что не от выучки и знания ты способен говорить о Гомере; если бы ты мог делать это благодаря выучке, то мог бы говорить и обо всех остальных поэтах: ведь поэтическое искусство есть нечто цельное.

2) Твоя способность хорошо говорить о Гомере, как я сейчас сказал, не искусство, а божественная сила, которая тобою движет, как сила того камня, который Эврипид назвал магнесийским, а большинство называет гераклейским. Камень этот не только притягивает железные кольца, но и сообщает им силу делать в свою очередь то же самое, т. е. притягивать другие кольца, так что иногда получается очень длинная цепь из кусочков железа и колец, висящих одно за другим, и вся их сила зависит от одного камня. Так и Муза — сам делает вдохновенными одних, а от этих тянется цепь других одержимых божественным вдохновением.

3)Все хорошие эпические поэты слагают свои поэмы не благодаря искусству, а лишь в состоянии вдохновения и одержимости; точно так же и хорошие мелические поэты: подобно тому как корибанты пляшут в исступлении, так и они в исступлении творят эти свои прекрасные песнопения; ими овладевает гармония и ритм и они становятся вакхантами и одержимыми»[157].

Цахариэ=Василий Иванович Майков («Забияка»=«Елисей»)

Лессинг=В.Альфьери

Шатобриан=Карамзин

Аналог Антисфена — Иоганн Генрих Шульц, прозванный «простоволосым проповедником».

Аналог Диогена — Кристоф Кауфман.

Аналог Якоби — Евклид Мегарский.

Аналог Фихте — Стильпон.

Аналог Аристиппа — Вильгельм Гейнзе.

М.Мохнацкий=В.Одоевский

Э. Жоффруа Сент-Илер=К.Рулье

Гегель - аналог Аристотеля. Уже Энгельс называл Аристотеля Гегелем античного мира.

Аналог Гете — Теофраст, преемник Аристотеля на посту руководителя перипатетической школы.

Аналог Шеллинга – Стратон Лампсакский, считавший, «что вся божественная сила заключается в природе, и в ней же содержатся причины рождения, увеличения, уменьшения всех вещей, но нет в ней совсем ни чувства, ни облика»[158]. Кроме того, Стратон признавал атомистическое строение материи, как и Шеллинг. Как и Шеллинг, Стратон уделил значительное внимание психологии. Самостоятельное значение философии Стратона еще не оценено, т. к. историки-афинофилы не хотят видеть в нем никого, кроме эпигона Аристотеля на посту руководителя перипатетической школы.

Аналог Шопенгауэра — Гегесий. «Т. н. гегесианцы различали те же два пределных состояния: наслаждение и боль. По их мнению, не существует ни благодарности, ни дружбы, ни благодеяния, т. к. к ним ко всем мы стремимся не ради их самих, а ради их выгод, ибо без выгод их не бывает. Счастье совершенно невозможно*: тело наше исполнено многих страданий, а душа разделяет страдания тела и оттого волнуется, случай же часто не дает сбыться надеждам, - потому-то счастье и неосуществимо. Предпочтительны как жизнь, так и смерть. От природы, полагают они, ничто не бывает ни сладким, ни несладким; только редкость, новизна или изобилие благ бывает одним в сладость, а другим не в сладость. Бедность и богатство к наслаждению не имеют никакого отношения — ибо нет разницы между наслаждением богача и бедняка. Если мерить наслаждением, то рабство так же безразлично, как свобода, знатность — как безродность, честь — как бесчестье. Сама жизнь лишь для человека неразумного угодна, а для разумного безразлична. Мудрец все делает ради себя, полагая, что из других людей никто его не стоит. И сколь многим бы он по видимости не пользовался от других, это не сравнить с тем, что он сам дает другим.

Гегесианцы отвергают наши ощущения* за то, что они не ведут к точному знанию, поступать всюду следует так, как представляется лучше разуму. А заблуждения надо прощать потому, говорят они, что заблуждается человек не нарочно, а лишь побуждаемый какою-нибудь страстью: чем ненавидеть людей, лучше их переучивать. Преимущество мудреца не столько в выборе благ, сколько в избегании зол: конечную цель свою он полагает в том, чтобы жить без боли и огорчения, а достигают этого прежде всего те, кто не делает разницы между источниками наслаждений».

Аналог Штирнера — Феодор Атеист. «Феодоровцы получили свое имя от вышеупомянутого Феодора и следовали его учениям. Феодор этот был человеком, всячески отрицавшим ходячие суждения о богах. Нам попадалась даже книжка его под заглавием « О богах», весьма достойная внимания: из неё-то, говорят, Эпикур заимствовал большинство своих положений. Феодор этот был слушателем как Анникерида, так и диалектика Дионисия. Конечными целями он полагал радость и горе: первая от разумения, второе — от неразумения, благами называл разумение и справедливость, злом — их противоположности, а серединою — наслаждение и боль. Дружбу он отрицал: дружбы не существует ни между неразумными, ни между мудрыми — у первых, как минует нужда, так исчезает и дружба, а мудрец довлеет себе и не нуждается в друзьях. Весьма разумно и то, говорил он, что человек взыскующий не выйдет жертвовать собою за отечество, ибо он не откажется от разумения ради пользы неразумных: отечество ему — весь мир. Кража, блуд, святотатство — все это при случае допустимо*, ибо по природе в этом ничего мерзкого нет, нужно только не считаться с обычным мнением об этих поступках, которое установлено только ради обуздания неразумных».

Аналог Анникерида — К.Ф.Краузе.

Аналог Фейербаха — Эвгемер, коммунист-утопист, считавший, что понятие о богах возникло из обожествления героев древности. Т. о. мы видим у Эвгемера тот же антропологизм, что и у Фейербаха.

Диккенс=В.Раабе=Доде

Евклид — аналог Римана. Доклад Римана 1854 г. «О гипотезах, лежащих в основании геометрии» аналогичен «Началам» Эвклида.

Крупнейшим представителям медицинской науки т. н. эллинистического («александрийского») периода (3-1 вв. до н. э.) — Герофилу и Эрасистрату аналогичны Иоганнес Мюллер и Рудольф Вирхов соответственно. Герофил был последователем философии Платона, так же как Мюллер — кантианцем. Оба были строгими эмпириками и основателями крупнейших медицинских (анатомо-физиологических) школ. Герофил и Мюллер играют здесь ту же роль, что Эвклид и Риман в геометрии.

Эрасистрат, как и Вирхов, клал в основу строения организма отдельные мельчайшие частицы (называя их атомы) и считал болезнь местным процессом, т. о. как и Вирхов придерживаясь солидарной (от лат. solidas — твердый, плотный) патологии, в отличии от Герофила и Мюллера, придерживавшихся гуморальной (лат humor — влага, жидкость) патологии, согласно которой, болезнь является общеорганизменным процессом, управляемым жидкостями (кровь, лимфа).

И.Мюллер=Клод Бернар

Бертольд Ауэрбах=Лесков

Теодор Шторм=И.С.Тургенев

Маркс - аналог Эпикура. Эпикур, как и Маркс, создал наиболее материалистическое для своего времени учение. Как и Маркс, он подчеркивал определяющую роль материальных благ для нематериальных: «Начало и корень всякого блага - удовольствие чрева; даже мудрость и прочая культура имеют отношение к нему». Это утверждение аналогично утверждению Маркса о том, что социально-экономические отношения определяют общественное сознание. Значение этого положения в философии Эпикура до сих пор не оценено, а идеалистами оно извращалось, так Гегель писал что Эпикур учил «не забывать о брюхе». Точно так же идеалисты вульгаризируют Маркса, хотя он не сводил сознание к бытию (как «вульгарные материалисты"), а лишь утверждал первичность последнего. Смертную «душу» в философии Эпикура следует понимать именно как аналог «сознания» философии Маркса. Как и Маркс, Эпикур был коммунистом и презирал приобретателей (но не материальные блага вообще, как некоторые киники): «Любовь к деньгам, приобретенным нечестным путем, нечестива; к деньгам, приобретенным честным путем, позорна; грязная же скаредность непристойна даже при честности». Сравните с «протестантской этикой» Солона: «также к богатству стремлюсь, но владеть им нечестно я не хочу». Как и Маркс, Эпикур был жупелом для клерикалов и благочестивых лицемеров вроде Цицерона, для которых философия была не нуждой (которая сама научает философии, по словам Диогена), а продолжением обеда.

Метродор Лампсакский, ближайший соратник Эпикура и второй теоретик эпикуреизма - аналог Энгельса.

Теодор Фонтане=Флобер

Бион Борисфенский — аналог Ницше. Бион считается создателем жанра диатрибы: «Об искусстве Биона «смеясь говорить правду» упоминает Гораций (Послания, 2.2.60), испытавший на себе влияние бионовской сатиры. Диатриба — нечто среднее между докладом и диалогом, популярная проповедь на моральную тему, преподносившая кинические идеи в доступной и увлекательной форме»[159]. Ниже приводится характеристика Биона у Диогена Лаэрция:

«Безусловно, Бион был во всех отношениях опытным человеком и разносторонним софистом, который нередко давал врагам философии немало поводов для ее оскорбления. При случае он мог гоняться за пышностью и быть очень тщеславным. Он оставил многочисленные воспоминания и афоризмы, содержащие много полезных мыслей».

«Бион ругал даже Сократа, говоря, что если он желал Алкивиада и воздерживался — то это глупо, а если не желал — то в этом нет ничего особенного».

«Бион с самого начала испытывал сомнения в доктринах Академии, даже будучи учеником Кратета. Затем он примкнул к кинической школе, надев плащ и взяв котомку нищего. Что ещё нужно было ему, чтобы достичь кинической апатии? Потом ему пришлось по вкусу учение Феодора Атеиста, лекции которого, исполненные всякой софистической премудрости, он слушал. Затем он стал слушателем перипатетика Феофраста. В его характере было много театрального. Он отличался способностью высмеивать, называя вещи своими, нередко грубыми именами. Как говорят, в связи с тем, что он умел соединить в своей речи любые стили, Эратосфен сказал, что Бион первым надел на философию пестрое платье гетеры. Он был также талантливым пародистом … подвергал насмешкам музыку и геометрию. Бион вел расточительный образ жизни и переезжал из города в город, иногда не останавливаясь перед тем, чтобы пустить пыль в глаза». «В беседах со своими учениками он нередко нападал на богов, пользуясь при этом аргументами Феодора».

Бион, как и Ницше, закончил жизнь в безумии.

Бион=Чжуан-Цзы

Генри=Фарадей

Р.Демель=В.Брюсов

В. Вересаев=Пио Бароха

Эмиль Штраус=Бунин

Ф.Хух=Куприн

Унамуно=Л.Шестов

Т. Рузвельт=Александр Гучков

К. Тетмайер=Гуго фон Гофмансталь

Л. Бёрбанк=И. Мичурин

Моргенштерн=Андрей Белый

Аналог Шпенглера – Телет, работавший некоторое время школьным учителем в Мегарах, который писал в стиле Биона. «Телет учил не теряться при любых обстоятельствах, не пытаться изменить ход событий, мужественно встречать и переносить удары судьбы; человек должен жить, довольствуясь тем, что имеет, не желать, чего нет, и не отчаиваться»[160]. Сравните ниже:

Телет: «Как не похвалить моряка, воскликнувшего: «Привет, Посейдон! Иду ко дну». Пусть и мужественный человек, обращаясь к Судьбе, скажет: «Привет, Тиха! Перед тобой настоящий мужчина, а не рохля»[161].

Шпенглер: «Терпеливо и без надежды стоять на проигранных позициях — таков наш долг. Стоять, как тот римский солдат, чьи кости нашли перед воротами Помпеи, погибшего, потому что ему забыли отдать приказ об отходе во время извержения Везувия. Вот величие, вот что значит быть человеком расы. Этот полный чести конец есть единственное, чего нельзя отнять у человека»[162].

Аналог киника Керкида — Франк Ведекинд. К бионовскому умеренному гедонизму у Керкида примешивается мотив страстей, владеющих человеком, задорное противопоставление мещанской семье свободной любви, «Афродиты с площади». Те же оттенки имеет цинизм Ведекинда.

Аналог скептического академика Аркесилая, вероятно, Вильгельм Шуппе.

Аналог Эйнштейна — Архимед.

Аналог Зенона — Герберт Спенсер, а стоицизма вообще — позитивизм.

Аналог Бертрана Рассела — Эрилл (Герилл) Карфагенский, слушатель Зенона. «Эрилл заявил, что конечная цель есть знание и жить надобно, все соотнося с жизнью по науке, не заблуждаясь по неведению. Наука же есть такой склад приятия представлений, который не может быть подорван рассуждениями. Впрочем, иногда он говорил, что единой конечной цели нет, но она меняется в зависимости от обстоятельств и предметов. Между конечной целью и вспомогательной целью есть разница: к последней может стремиться не только мудрец, к первой — только мудрец. Все, что лежит между добродетелью и пороком, безразлично. Книги его немногословны, но полны силы и содержат даже споры с Зеноном»[163].

Аналог Хрисиппа из Сол — Витгенштейн. Как и Хрисипп, Витгенштейн основное внимание уделял анализу логической структуры языка.

Абэ Кобо=А.Стругацкий («Улитка на склоне»(«Лес»)=«Женщина в песках»)

 

Приложение 1

Мезоамериканская цивилизация идентична анатолийской, т. к. совпадает с ней по уровню и типу развития. Максимум цивилизации приходится здесь приблизительно на 250 г. н. э.+/ - 50 лет.

Майя идентичны хеттам и аналогичны эллинам-немцам. Во время до максимума цивилизации их страна отличалась такой же полицентричностью, как Эллада и Германия. В Мезоамериканской цивилизации майя выделялись научными достижениями, как и их аналоги в своих цивилизациях.

Конечно, территории, относимые к майя, лишь в меньшей своей части являются майяскими. Большая их часть соответствует странам с влиянием эллинского типа в античной цивилизации и немецкого в современной. Пока эти территории недостаточно изучены, мы не можем сказать об их аналогах. Ясно лишь, что север Юкатана соответствует западнославянским землям и их аналогам в античном мире. Аналог Константинополя и близнец Хаттусы — Майяпан или Чичен-Ица. Город Цибильчальтун на Юкатане, расцвет которого приходится на т. н. доклассический период (до начала н. э.), скорее всего аналог Варшавы или Праги.

Неоткрытой еще столице древнеанатолийской цивилизации (которая, как уже было сказано, предположительно должна находится на месте Пессинунта), идентичен Теотихуакан – столица Мезоамериканской империи. Этот город является также аналогом Рима и Нью-Йорка. Отметим, что как античный Рим по численности населения в 10 раз меньше Нью-Йорка, так Теотихуакан в 10 раз меньше Рима. Это подтверждает высказанное выше предположение об уменьшении численности населения аналога в 10 раз при движении в прошлое на один цикл Шпенглера.

Ольмеки – аналог фригийцев-итальянцев, т. к. именно с них началось развитие Мезоамериканской цивилизации, так же как развитие античной началось с фригийского Возрождения, а развитие цивилизации Земли — с итальянского.

Сапотеки – аналог лидийцев и испанцев, а Монте-Альбан — Мадрида. Экономический расцвет сапотеков совпадает с ольмекским. Во второй половине этого периода сапотеки приобрели преобладающее влияние в стране ольмеков, что также подтверждает аналогию.

Андские цивилизации идентичны средиземноморскому Востоку. Цивилизация Мочика (на северо-западе Перу) идентична шумерской и аналогична древнекитайской. Её жители, между прочим, как и шумеры, имели свою «китайскую» стену ("стена Майао").

Инки идентичны ассирийцам и аналогичны монголам. Нужно отметить, что как и её аналоги, страна инков была расположена в степях и полупустынях (т. н. пуна), и хотя инки не имели животных для верховой езды, степные пространства, видимо, приучили их к бегу, что и стало предпосылкой для возникновения их империи. Роль бега подтверждается и введенным инками в своей империи институтом гонцов-бегунов. Точно так же ассирийцы и монголы до крайности развивали конную ямскую службу в покоренных странах, по той же причине — необходимости быстрого подавления очагов восстаний чуждого им населения.

Цивилизация Наска, возможно, идентична древнепалестинской (тогда Кауачи = Хацор) и аналогична древнеиндийской.

Цивилизация у оз. Титикака (главный центр — Тиауанако), по-видимому, идентична Эламу и аналогична Тибету.

Приложение 2

Как уже говорилось, культуры возникают в одних точках экстремума (максимумах и минимумах цивилизаций) и исчезают в следующих. Выше мы рассмотрели соответствие культур при течении времени от min цивилизации к max. Следует попробовать рассмотреть также соответствие культур при обратном течении времени.

Если использовать аналогию со сменой времён года, то время min следует называть «зимой», т. к. в это время не создается ничего нового, а происходит внутренняя перестройка за счет накопленного ранее (стадия «куколки») — «летом», т. е. во время максимума цивилизации. Тогда промежуточный период при течении времени от min к max назовём «весной», и культурные типы, существующие в это время — «весенними», а период при течении времени от max к min– «осенью», и культуры, существующие в это время — «осенними». Естественно предположить, что осеннее время имеет те же народы и культуры, что и весеннее.

Можно предложить следующие аналогии. Области Византийской империи у Эгейского моря аналогичны романо-католической Европе. Греция соответствует Италии, Эпир с Этолией — Испании, Крит — Португалии, Кария — Каталонии, а области у Мраморного моря — Франции. Константинополь, центр последних — аналог Парижа. Именно Византийская империя до конца 11 в. была центром западного христианства, и её отделённость от Западной Европы существовала скорее в бытовом и политическом, но не в конфессиональном плане. То, что византийские греки не установили такой церковно-идеологической власти, как впоследствии Рим, видимо, следует объяснять более низким уровнем развития технологий (в т. ч. технологий связи). Что касается отношения светских властителей к духовным, оно аналогично отношению правителей Франции к папам, которые в 14 в., как известно, даже держали их «Авиньонском плену», хотя и не были православными «деспотами». Социальные отношения в Византии (вернее, в ядре её империи) также аналогичны французским — на территории близ Константинополя и прилегающих к нему территорий Мизии, Вифинии и Кизикены. Поэтому все разговоры на тему «Византия между Востоком и Западом» совершенно бесполезны. Точно так же Русь, принявшая христианство из Византии (да и откуда ещё его было принимать, как не из ближайших более культурных земель?) до начала 14 в. (начала «проглатывания» Москвой соседей), когда стал выкристаллизовываться русско-православный культурный тип, была страной «католических» типов (до нач. 14 в. ещё существовали вятичи, кривичи и т. д.). Восточные славяне в это время принадлежали к латиноамериканскому типу культур, как и западные, т. е. конечно, были царистскими народами, но с сильной аристократией.

Италия аналогична Германии, а арианство — лютеранству. Как и лютеране, ариане не почитали святых и видели святость лишь в Библии. Неверно считать арианство религией варваров-германцев — ничего варварского в нём не было.

Тарент = Страсбург, Брундизий — Мюльхаузен (фр. Мюлуз). Амальфи = Франкфурт на Майне. Салерн, с его знаменитой медицинской школой, одним из европейских протоуниверситетов — аналог Марбурга. Долина верхнего Атерна = долина Ленне.

Рим = Трир, Капуя — Майнц.

Пиза = Гамбург, Лукка — Бремен. Флоренция — Виттенберге.

Пьемонт аналог Тюрингии, а Турин — Эрфурта. Ломбардия — аналог Саксонии. Милан = Лейпциг, Павия = Галле. Аналог Дрездена — Верона.

Эмилия = Нижн. Саксония. Болонья — Ганновер, Модена — Брауншвейг.

Романья = Мекленбург.

Равенна = Любек.

Феррара — аналог Берлина.

Венето — аналог Швейцарии. Венеция = Цюрих, Падуя — Базель.

Корсика — аналог Тироля.

Сицилия — аналог Австрии.

Испания –  аналог Дании-Швеции. Гадес = Копенгаген. Тарифа, где арабы взимали пошлину за проход кораблей через Гибралтар — аналог Хельсингёра, где датчане взимали пошлину за проход через Зунд. Севилья = Висбю, Кордова = Стокгольм. Картахена=Карлскруна.       Аликанте = Кальмар

Португалия – Норвегия, Галисия — Исландия (Ла-Корунья = Рейкьявик). Астурия — Нурланн. Страна басков — Лапландия.

Территория Франции аналогична западнославянским странам. Лангедок = Чехия (Монпелье = Прага). Арпитания = Венгрия(со Словакией и русинским Подкарпатьем). Лион = Будапешт. Женева = Братислава. Вале = Подкарпатье

Северная Франция (т.е. Франция в собств. смысле слова, без "украин") — аналог Польши. Нанси = Варшава. Париж = Познань. Пикардия — нижний Одер (Амьен = Франкфурт, Абвиль — Щецин). Секвания (Франшконте) = Силезия.  Юра=Судеты.  Бельфор = Острава, Безансон — Вроцлав. Валлония, расположенная в треугольнике между Маасом и Арденнами — аналог Малой Польши между Вислой, Саном и Карпатами. Горы поставляют хвойный лес и металлы, реки — стороны треугольников играют роль основных транспортных коридоров. Льеж = Краков. Намюр и Сандомир, с их стекольным производством на местных песках, расположенные в вершинах треугольника, – аналоги. Реймс, с его текстильной промышленностью на базе дешёвой местной гидроэнергии - аналог Лодзи.

Германия — аналог США. Путь к Рейну по Мозелю, главные ворота в Германию из Средиземноморья, аналогичен пути через Аппалачи по Гудзону и Эри-каналу. Трир = Нью-Йорк, Кобленц, расположенный при впадении Мозеля в Рейн, аналогичен Буффало, расположенному близ соединения пути по Эри-каналу и Великих озёр. Саар и сев. Лотарингия = Аллегейни. Мец — аналог Питтсбурга, а Саарбрюккен — Чарлстона. Пфальц — аналог южного Приозёрья. Майнц, Вормс и Шпайер, расположенные на Рейне крупнейшие города Пфальца со знаменитыми имперскими соборами, перечисленные в поряде убывания численности населения, аналогичны соответственно Чикаго, Детройту и Кливленду, мегаполисам на южных берегах Великих озёр. Четвёртый по значению город Пфальца, Дармштадт — аналог Индианаполиса. Расположение Дармштадта у скрещения двух путей — вдоль северной оконечности Оденвальда, так что единственным удобным субширотным путём к северу от Неккара и Гейдельберга является путь через этот город, и вдоль подножия западного склона Оденвальда (Bergstraße), от Франкфурта к Гейдельбергу, аналогично расположению Индианаполиса у скрещения пути вдоль северной оконечности возвышенности Индианы (Indiana Uplands), так что единственным удобным субширотным путём к северу от Огайо и Луисвилла является путь через этот город, и пути вдоль подножия восточного склона возвышенности Индианы, куэсты Нобстоун (Knobstone Escarpment), от Чикаго к Луисвиллу. Нынешняя специализация Дармштадта — авиакосмическая промышленность и фармхимия, такая же, как и у Индианаполиса, говорит о том, что эта специализация сохранится у Индианаполиса в ближайшую тысячу лет. Гессен аналогичен Висконсину, Миннесоте и Upper Peninsula. Гисен = Миннеаполис, Вецлар = Сент-Пол. Марбург = Дулут. Кёльн = Сент-Луис (Рейн ниже Кёльна играл роль Миссисипи ниже Сент-Луиса: правый (восточный) берег Рейна соответствует левому (западному) берегу Миссисипи и наоборот), Дуйсбург = Мемфис, Везель = Гринвилл, Эммерих на Рейне = Натчез. Ахен, расположенный на пути из Нидерландов в Германию в обход Эйфеля с севера, аналогичен Атланте, расположенной на пути из приатлантических штатов на Запад, в обход Аппалачей с юга. Нидерланды — области у Мексиканского залива. Аналог Батавии (южных Нидерландов) — Техас, где Брюгге соответствовал Хьюстону, Зебрюгге — Галвестону, Брюссель — Далласу, Лилль — Сан-Антонио, Дюнкерк — Корпус-Кристи, а Турне — Остину. Аналог Голландии — Луизиана (аналог южной Голландии) и Флорида (аналог п-ова северной Голландии, Нордзе-канал соответствует недостроенному пока Cross Florida Barge Canal, Амстердам = Джэксонвилл, Хорн = Тампа, Энкхёйзен = Сент-Питерсберг, Алкмар = Орландо). Багамы аналогичны Западно-Фризским островам. Юг Германии соответствует западу США. Эльзас = Калифорния (калифорнийскому склону Сьерра-Невады здесь соответсвует эльзасская сторона Вогезов, в дождевой тени которых и располагается край, Страсбург — Сан-Франциско, Мюльхаузен — Лос-Анджелес), Баден — тихоокеанский северо-запад (Каскадным горам здесь аналогичны Шварцвальд и юг Оденвальда, Гейдельберг = Портленд, Мангейм = Сиэтл), Вюртемберг — Айдахо (сухие бедные земли=>овцеводство=>сукноделие, Неккар здесь соответствует реке Снейк и Колумбии, после впадения в неё Снейка), Нюрнберг = Солт-Лейк-Сити (бедные песчаные почвы+транзитное положение=трудоинтенсивная промышленность). Баварское плоскогорье — аналог Великих равнин (от Миссури до Скалистых гор); Мюнхен, расположенный на стыке плоскогорья и гористых и лесистых Баварских Альп — аналог расположенного на стыке Великих равнин и Скалистых гор Денвера, который будет крупнейшим городом на территориях, занимаемых ныне США, через тысячу лет. Регенсбург — аналог Канзас-Сити. Так как Германия была ближайшей к Средиземноморью (по расстоянию и климату) крупной неосвоенной территорией, сюда и устремились люди и технологии. На этом этапе Германия занимала центральное положение в Западной культуре, с отклонением к районам нового освоения, а т. к. её положение было типологически идентично США и античной Италии, здесь развился тот же культурный тип. Впоследствии, когда положение Германии начало меняться на центральное с отклонением к районам старого освоения (с конца 11 в.), здесь стали выкристаллизовываться немецкие культурные типы.

Дания — аналог Квебека (Копенгаген — Монреаль, Хельсингёр = город Квебек, Ютландия = Лабрадор). Швеция аналог Канады. Висбю — Торонто, Хельсингборг = Су-Сент-Мари, побережье пролива Каттегат — западный берег Гудзонова залива (Гёта-Эльв здесь — аналог реки Нельсон, в устье которой в будущем возникнет аналог Гётеборга.

Норвегия — аналог Эвении и Чукотки (Берген = Магадан, Тронхейм = Охотск, Кристиансанн = бухта Провидения, Ставангер = Уэлен), Нурланн — страны эскимосов-инупиатов севернее хребта Брукс, а Исландия — северного Таймыра.

Западнославянские страны, страны отсталых германских племён (тюрингов и саксов) и Венгрия = Латинская Америка. Бранденбург = Панама (г. Берлин = г. Панама, г. Бранденбург (Бранибор) = Колон), Вагрия = Юкатан, Померания = Москитовый берег, Саксония = Мексика (Лейпциг = Мехико, Дрезден — Гвадалахара), Тюрингия = Аризона (Эрфурт аналог Финикса, Йена — Тусона). Чехия — аналог Колумбии, а Моравия — Венесуэлы. Польша — аналог Бразилии. Венгрия = Аргентина.

Балтия (Латвия, Литва и Латгалия) — аналог Аляски (южнее хребта Брукс).

Швейцария — аналог Филиппин (Базель = Манила).

Тироль — аналог Новой Гвинеи.

Австрия — аналог Австралии.

Кельтским Британским островам, быть может, соответствуют Белоруссия и Великороссия. Ясно, что отличие пути этих последних с конца 13 в. от пути британских островов с конца 2 в. нашей эры обусловливается влиянием на них цивилизации, возникшей на Украине. Отсюда очевидно, что существующий на данной территории тип об-ва не имеет определяющего значения для её последующей истории, поэтому говорить о предопределении бессмысленно. История каждый раз определяется наново, и повторения связаны лишь с повторяющимися сцеплениями фактов. Число типов таких сцеплений ограничено. Поэтому ограничено и кол-во культур.

Православию, вероятно, аналогична сиро-халдейская церковь (несторианство), которое и было до конца 11 в. «восточным христианством», а вовсе не византийское. Несториане, как и православные, отводили Христу вторичную роль по отношению к Богу-Отцу, считая, что Мария родила не божество, а человека, божество же вселилось в него от Бога-Отца по наитию Святого Духа.

Несторианство было распространено на территории Сирии и Месопотамии. Хотя Месопотамия все время преобладания там несторианства оставалась владением персов, а после арабов, последние были лишь пришельцами, местные же особенности определялись именно подавляющим большинством несторианского населения. Несториане были не маргиналами, они занимали и административные должности, вплоть до высших.

Со времени владычества арабов несториане стали играть в Западной культуре ту же роль, что русские с 18 в. Несторианские ученые (в т. ч. в Багдаде) создали значительную часть того, что впоследствиии восприняли и развили арабы. Национальность на арабской основе стала формироваться в Месопотамии лишь с начала 12 в., до этого же арабы сохраняли племенное деление, принесенное из Аравии. Поэтому до начала 12 в. о Месопотамии следует говорить как о преимущественно несторианской стране.

Глава 3

1

Выше были кратко охарактеризованы циклы аристократии-охлократии для России, и сказано, что они характерны и для мира в целом. Примерная схема этих циклов приводится ниже. Все даты приблизительные (+/-5 лет).

Конечно, в разных обществах циклы аристократии-охлократии проявляются по-разному. Так, для охлократии характерно условное владение собственностью, для аристократии – безусловное, но если в США, напр., в период господства охлократии (20 в.) условность владения собственностью выражалась в подчинении собственника монополистическим корпоративным структурам, то в России (СССР) произошло полное подчинение собственника непосредственно государству.

В каждом из циклов Шпенглера можно выделить 5 циклов аристократии — охлократии. Сочетанием этих двух циклов можно объяснить некоторые исторические феномены, напр., установление монархического строя в 40-х гг. до. н. э. в Риме и в начале 22 в. в США. Монархический строй характерен для всех аристократических обществ с достаточно жесткими границами между классами. Пока в древней Италии существовал значительный фонд общественных земель, он служил лестницей для нижних классов наверх и делал прозрачными классовые границы. Ту же роль играли гомстеды и вообще вся совокупность неосвоенных земель с их ресурсами в США. Эти факторы позволяют существовать республиканскому строю и при аристократических обществах, т. к. обладая способностью подняться наверх, нижние классы не видят в верхних своих врагов. Надо заметить, что в США в сер. 18 в. также существовал фактически республиканский строй (по крайней мере, на Северо-востоке), хотя и под протекторатом британской монархии.

К 40-м гг. до н. э. в Риме и к началу 22 в. в США фактор неосвоенных территорий почти исчезает, поэтому массу пролетариев отделяет от прослойки собственников непроницаемая граница, и соединить их может лишь монарх[164].

К началу же 1 в. н. э. италийский тип закончил свое существование и в Италии стал выкристаллизовываться новый культурный тип, аналогичный немецкому. Поэтому, когда римское общество вновь стало охлократическим (т. е. вырос значительный средний класс), оставшиеся жесткими в силу вышеуказанных причин классовые границы сохранили необходимость фигуры монарха. Изменение типа общества можно проиллюстрировать следующим примером. «Если патрон был в добром настроении или придерживался старинных обычаев, то на дружное «Ave» клиентов он отвечал, пожимая каждому руку и целуя его, но уже в 1 в. н. э. такое обращение было редкостью. Уже во 2 в. клиенты здороваются с патроном, целуя ему руку, а то и кланяются в ноги»[165].

2

Используя период Шпенглера, можно кратко очертить дальнейший путь развития человечества в целом. В Средиземноморье во 2-1 вв. до н. э. постепенно снижался уровень фундаментальности науки и к началу 1в. н. э. она полностью прекратила свое развитие. То же происходит и в современном мире. Непосредственной причиной этого следует считать замедление роста мировой экономики с 60-х гг. 20 в.

Чем фундаментальнее научное исследование, тем дольше следует ожидать от него экономического эффекта. Поэтому при снижении экономического роста снижение финансирования начинается с более высоких областей науки, постепенно перемещаясь на более низкие. К 2160-м гг. рост мировой экономики (вместе с ростом населения Земли) прекратится, так же, как он прекратился в Средиземноморье в нач. 1 в. н. э., и как следствие, прекратится развитие технологии и науки. Последнее можно пояснить и примером из обыденной жизни: если ваши доходы не растут, вы не будете откладывать деньги на покупку вещей, пользоваться которыми предстоит в будущем. Наука и есть такое вложение в будущее, возможное только с возникновением излишков, после удовлетворения обычных потребностей.

С нач. 1 в. до сер. 3 в. уровень экономического развития (ВВП на душу населения) и кол-во населения были постоянными, и, как следствие, уровень научных знаний был постоянен, происходил только рост техники (увеличение ее размеров, грузоподъемности и т. п.) на базе наработанного в прошлом наукой, без усложнения технологий. То же будет происходить на Земле с 2160-х гг. до конца 24 в.

В сер. 3 в. н. э. в Средиземноморье началось снижение уровня экономического развития, и как следствие, уменьшение количества населения, упадок техники и падение уровня научных знаний. То же самое начнётся на Земле в конце 24 в. Продолжая параллель со Средиземноморьем далее, получим следующую картину. Уменьшение численности человечества будет продолжаться около 430 лет (до нач. 29 в.), за это время техническое развитие снизится до уровня сер. 20 в., а развитие технологии, науки и численность населения — до уровня сер. 18 в. С нач. 29 в. упадок остановится, и начнется новый рост техники, которая к сер. 33 в. достигнет прежнего уровня (2165 г.), при этом наука и технологии (а также численность населения) будут оставаться на уровне сер. 18 в. С сер. 33 в. вместе с ростом техники начнется рост уровня технологии и научных знаний (новая эпоха Возрождения) и около 3680-х гг. уровень науки и технологий (а также численность населения Земли) достигнет уровня 2165 г.

Возьмём конкретный пример. Технологии Интернет и спутниковой связи появились примерно за 2 столетия до 2165 г. До этого времени они будут развиваться, с 2165г. до кон. 24 в. будут находиться на неизменном уровне, с конца 24 в. начнется их примитивизация и к концу 26 в. (кон. 24 в.+ 200 лет) они исчезнут, возникнув вновь на более высокой технической основе к нач. 36 в. (кон. 37 в.–200 лет).

Всё время застоя и упадка происходит перестройка технологий. Так, в конце 11 в. уровень техники в Средиземноморье достиг уровня сер. 3 в., но главным источником энергии служила уже не мускульная сила рабов (преобразованная энергия сельскохозяйственной продукции), а водяные двигатели. Во время упадка и застоя, после расцвета современной цивилизации, с 2165 г. до сер. 33 в. будет происходить переход от исчерпывающихся источников энергии (топливные полезные ископаемые) к практически неисчерпаемым альтернативным, так же как в средние века произошел переход от мускульной силы рабов и животных, которая требовала топлива — пищи, к водяным и ветряным двигателям, моловшим зерно, двигавшим кузнечным молотом, валявшим сукно и т. д. Следует иметь в виду, что циклы Шпенглера не уходят в прошлое и будущее до бесконечности, а разворачиваются на определенных моментах восходящих ветвей более крупных циклов и сворачиваются в симметричных им моментах нисходящих ветвей этих циклов. Так, выше указывалось, что при движении в прошлое на один цикл Шпенглера численность населения аналога населённого пункта уменьшается примерно в 10 раз. Ясно, что во столько же раз уменьшается и население цивилизации в целом. При расцвете (максимуме) цивилизации Земли ее население будет составлять около 10 млрд. чел. Следовательно, население аналога этой цивилизации 10 циклов назад составляло 1 человек, следовательно, цивилизации в это время просто не существовало. Т. о. циклы Шпенглера возникают примерно в 18 в. до н. э. Место же возникновения циклов Шпенглера — субтропический пояс, т. к. именно здесь к моменту возникновения современного человека началось исчезновение лесов, а с ними и ресурсов для собирательства и охоты (степная охота, вследствие ее трудности, развилась много позже), что вынудило человека к занятию сельским хозяйством. Из своих первых очагов, причины той или иной локализации которых пока не ясны, цивилизации начинают распространяться в направлении наиболее близких экологических условий, т. е. чаще всего по параллелям. С этого и начинаются циклы Шпенглера. Все общества до н. э. базировались на ресурсе почвенного плодородия. Развивающаяся цивилизация истощала свои поля и леса, и хозяйственные центры перемещались во вновь осваиваемые районы, старые же ещё долгое время сохраняли свое значение благодаря накопленной интеллектуальной и технической (сооружения, дороги и т.д.) базе, становясь экспортерами знаний и технологий. Такой расширяющийся рост цивилизации поддерживался плавным развитием технологий. Однако по прошествии некоторого времени цивилизация сталкивалась с естественными преградами — районами с климатом, рельефом и т.п., резко отличными от уже цивилизованных. Т. о., цивилизация оказывается «запертой», и пока она пытается перестроиться, ресурсы её истощаются, что и приводит к упадку, т.е. возвращению назад. Начинающееся позднее восстановление прежнего технического уровня основывается на том, что операции, прежде совершавшиеся большим количеством рабов и животных (потребителями растраченных ресурсов), исполняются меньшим кол-вом рабов и животных. Примеры: использование рычагов для поднятия тяжестей или парусов вместо рабов-гребцов

Проиллюстрируем вышеописанный процесс на примере Средиземноморья. Цивилизационный процесс начался здесь с распространения балканско-анатолийской культуры по параллелям. Финикийцы, этруски и греки принесли свои технологии в западное Средиземноморье, сходное по экологическим условиям с их родиной, и оживили Египет и одряхлевший средиземноморский Восток. Когда эти народы дошли до Атлантики на западе, возможности для колонизации, а значит, экстенсивного развития, были исчерпаны. На востоке Средиземноморье упиралось в персидскую цивилизацию. Чтобы освоить холодный Север и горячий Юг, нужен был технологический скачок, старые технологии (в самом широком смысле этого слова, т.е. в т. ч. набор сельхозкультур и т. д.) для этого не годились. Если Средиземноморская цивилизация кое-где и вышла немного к северу и к югу (Галлия, Крым, Египет), то только в районы, положение которых обеспечивало удобную связь с ними, да и зимы в Трансальпийской Галлии и Крыму почти такие же мягкие, как и в других районах Средиземноморья. К началу перестройки технологий (~20-е гг. н. э) экономический рост прекратился — вследствие остановки роста производства сельхозпродуктов. А отсутствие экономического роста привело к невозможности повышения уровня технологий, в т. ч. технологий связи, следовательно к невозможности повышать импорт сельхозпродуктов из внесредиземноморских стран и экспорт туда технологий. Хотя Римская империя и захватила некоторые территории вне Средиземноморья, импорт продуктов из этих земель не мог быть массовым при существовавшей тогда транспортной инфраструктуре. Т. о. цивилизация оказалась замкнутой на себя, а застой технологий не позволял увеличить сельхозпроизводство одним из использовавшихся ранее путей — выведением улучшенных сортов и пород, улучшением удобрений и т. п. Расширение посевных площадей (возможное с ростом техники) позволяло ещё некоторое время поддерживать на одном уровне производство сельхозпродуктов, но к сер. 3 в. почвы настолько истощились (сюда же относится сведение лесов — на дрова), что вновь распахиваемые земли уже не могли компенсировать своими урожаями бесплодие старопахотных земель. Начавшееся вследствие этого уменьшение производства сельхозпродуктов и вызвало всесторонний упадок общества.

Подобным же образом объясняется и ход развития цивилизации Земли. Причиной замедления мирового экономического роста с начала 70-х гг. является начавшееся тогда замедление роста кол-ва добываемых топливных ископаемых, вызванное уменьшением введения в эксплуатацию новых месторождений. Конечно, топливные ископаемые не могут «закончиться» (по крайней мере, в ближайшие 10 тыс. лет), также и почвы не перестанут давать урожай, но если ранее на Земле были широкие возможности для экстенсивного (расширяющегося) развития этих отраслей, ныне они всё сужаются. Нефть есть и на шельфе океанов, а уголь — в Антарктиде, но чтобы добывать иx там, нужно повышать уровень технологий. Последнее необходимо и для повышения отдачи «старых», истощенных месторождений. Вышесказанное относится и к почвенному плодородию. А чтобы повысить уровень технологий нужны … ресурсы. Т. о. очевиден замыкающийся круг, тупик. А привела в него ограниченность Земли космическим пространством, которое играет для нее ту же роль, что для Средиземноморья играли океан, горы, чащи и пустыни, а главное — другие экологические условия, резко отличные от условий замыкаемой ими цивилизации (ведь освоить области экваториальных лесов и тайги современным людям гораздо труднее, чем в прошлом переселенцам из Европы в Америку, где они находили почти те же условия, что и на родине).

Другое дело средневековые об-ва. Географические условия не могли положить предел их развитию, т. к. хозяйство  опиралось на практически неистощимые силы воды и ветра. А опора на эти источники была вынуждена предыдущим упадком цивилизации. Т. о. очевидна взаимообусловленность нисходящих и восходящих трендов в циклах Шпенглера. 

3

Естественно предположить, что существуют циклы более крупные, чем циклы Шпенглера. Так смена господства земноводных и папоротникообразных пресмыкающимися и голосеменными, а последних млекопитающими и покрытосеменными является циклическим процессом с периодом около 140 млн. лет. На вершины синусоиды здесь будут приходиться максимумы видового разнообразия и биомассы, а на ложбины – переходные периоды (средневековья).

Конечно, отрыв истории биосферы и мира вообще от истории человечества является недопустимым антропоцентризмом. Эволюция биологических сообществ любого ранга подчиняется тем же законам, что и эволюция человеческиx .

Так, примитивные древесные насекомоядные эволюционировали до высокоразвитых приматов благодаря занятию неосвоенной другими организмами экологической ниши, что предохранило их от тормозящей развитие конкуренции. Точно так же североамериканские штаты из колониально-провинциального захолустья превратились в самую развитую страну мира, благодаря отсутствию конкурентов беспрепятственно выработавшую высокотехнологичное общество для освоения ресурсов своей экологической ниши. Именно занятие незанятой экологической ниши и является главным фактором для выработки лидеров эволюции. Так, хордовые стали наиболее развитым типом именно благодаря занятию свободной сухопутной ниши. В морях самые развитые первичноводные хордовые — костные рыбы, лишь немногим превосходят по уровню развития головоногих моллюсков, находящихся на уровне хрящевых рыб, да и то потому что костные рыбы сформировались в реках, куда головоногие моллюски (по неизвестным причинам) не смогли проникнуть. Точно так же вторичноводные млекопитающие — ластоногие и китообразные (в т. ч. дельфины) именно благодаря занятию свободной от других млекопитающих экологической нише — морю, где они могли встретить лишь гораздо более примитивных конкурентов (так же как европейские колонисты на территории нынешних США могли встретить лишь отсталых индейцев), достигли одного из самых высоких среди млекопитающих уровня развития. Т. о. следует сделать вывод, что конкуренция (борьба за существование) внутри сообщества не может служить движущим фактором эволюции этого сообщества. Любая эволюция — результат взаимо-действия эволюционирующего объекта и среды его обитания. Полагать, что группа организмов (и вообще любая система — атом, Галактика и т. д.) может развиваться сама по себе — так же нелепо, как верить, что барон Мюнхгаузен сам вытащил себя из болота за волосы (или помогал этим тем, кто его вытаскивал, — а именно так думают современные эволюционисты).

Коренная ошибка Шпенглера и Берга в том и состояла, что они, верно указав на определённый характер эволюции, считали, что общественные и биологические организмы развиваются по внутренне присущей им необходимости (автогенетично).

Цикличность можно найти и при более крупном масштабе времени. Так, группировка животных в стада со все более усложняющейся организацией, высшей формой которой ныне является человеческое общество, повторяет группировку клеток в многоклеточные организмы. Человеческое стадо по уровню интеграции членов стоит, пожалуй, на уровне колониальных простейших. Чем дальше будет идти развитие технологий, тем больше будет повышаться специализация таких стад и их интеграция между собой. В будущем о таких стадах можно будет говорить, как о единых организмах. Т. о. мы видим циклический процесс интеграции все более крупных единиц материи в сообщества. Когда-нибудь развитие этого процесса в нашей Вселенной дойдет до того, что отдельные планетные системы будут представлять собой клетки общего вселенского организма.

При более крупном масштабе времени цикличность обнаруживается в циклах сжатия-расширения Вселенной. При сжатии процесс эволюции в целом повторяется в обратном порядке. Те более высокие формы жизни, что образуются после человечества, деградируют до уровня человека, человек превращается в обезьяну и залазит на деревья, млекопитающие превращаются в пресмыкающихся и т. д. до последнего вздоха Вселенной. Конечно развитие событий в одном цикле сжатия-расширения для отдельных объектов (в т. ч. людей) не является абсолютным копированием других циклов. Уверенно говорить об этом мы можем исходя из анализа циклов меньшего масштаба, напр., циклов Шпенглера. Возьмем конкретный пример из последних. СССР уничтожил восточно-прусскую отрасль немецкой нации, заменив её калининградским «псевдоморфозом», тогда как спартанская отрасль эллинского типа спокойно дожила свои дни. Спроецировав ситуацию на циклы сжатия-расширения, можно сказать, что если в одном из этих циклов N убивают в 50-летнем возрасте, то в другом его двойник вполне может дожить до глубокой старости. Другой пример. Известно, какие бедствия Ганнибал причинил Италии, ведя войну на её собственной территории, тогда как США в аналогичное время (вторая мировая война) не пришлось вести военные действия на своей территории. Проецируя ситуацию, можно сказать, что если в 50-летнем возрасте на N совершено разбойное нападение в собственном доме, то в другом цикле сжатия-расширения ничего этого не случится. Ясно, что подобные различия связаны с тем, что в разных циклах одни и те же типы объектов (двойники) находятся в разных сочетаниях друг с другом. События, закономерные в циклах одного уровня, случайны в циклах другого, более низкого уровня. Так, колониальная империя России в Азии или оккупация Англией Ирландии в циклах Шпенглера являются случайными, т. к. встречаясь в одном из циклов, они не имеют аналогов во всех других. В циклах же с.-р. эти события, несомненно, закономерны.

Циклы сжатия-расширения Вселенной включены в более высокие циклы, предположить существование которых позволяет предложенная А. Д. Сахаровым концепция «поворота стрелы времени»[166]. Согласно этой концепции, за определенное количество циклов сжатия-расширения до нашего цикла существовал момент, до которого время шло в обратном направлении. Обычно для наглядного представления об этом процессе говорят о прокручиваемой назад кинопленке. Ясно, что такая точка поворота не одна, и повторяется через определенное число циклов сжатия - расширения. Исходя из однородности структуры времени, независимой от его масштаба, можно предположить, что таких циклов 2,5, по аналогии с циклами Шпенглера, в которых между максимумами и минимумами цивилизации содержится по 2,5 цикла аристократии-охлократии.

После перехода через точку поворота стрелы времени все события повторяются в обратном порядке, — грубо говоря, мертвые восстают из праха, вновь проживают свою жизнь от старости до младенчества, и уходят в лоно матери, чтобы вновь повторить свою жизнь после нового поворота стрелы времени, но уже в обратном порядке (прямом для обитателей нашего направления времени). При этом с началом нового цикла повторяются все события предыдущего, отличаясь на микроуровнях материи (клеточном, молекулярном, атомном и т. п). Конечно, для обитателей направления времени, противоположного нашему, их мир столь же естественен (непарадоксален), как наш мир для нас. Точно так же, например, обитатели обществ, в которых время течет от max цивилизации к min (средневековью), считают естественным все возрастающую религиозность и влияние церкви при упадке или застое научных знаний, искусств и технологий, тогда как для нас это кажется ненормальным. Это явление можно называть поворотом психологической стрелы времени, конечно, имея в виду, что такой поворот происходит не в головах, в них лишь отражается поворот реальной стрелы времени.

Циклы, в которых происходит поворот стрелы времени, мы назовём циклами Сахарова. Эти циклы включены в более крупные и так далее до бесконечности.

Все эти циклы также когда-то возникли и когда-то исчезнут, и можно представить мир до возникновения циклов Сахарова, «первозданное Ничто», в котором люди не нашли бы ни одной из известных им пространственно-временных форм материи, тем не менее этот мир был бы не менее материален, чем наш. Бесконечное богатство материи как раз и объясняется её многоуровневой дискретностью.

Резюмируя все вышесказанное, можно сказать, что структура материи во времени такова, что более крупное время содержит в себе несколько более мелких противоположно направленных времён, каждое из которых содержит в себе … и т. д. до бесконечности. В пространстве материя имеет такую же структуру. Вселенная содержит галактики, галактики планеты, планеты атомы, атомы нуклоны и т. д.

Часть II

Глава 1

Можно выделить два типа культур: Запад (активные) и Восток (пассивные).

Западные культуры верят в одну жизнь с последующим попаданием в ад или в рай, а Восточные — во множество перерождений в низшие или высшие существа в соответствии с законом кармы. Т. о. Запад все время держит человека в напряжении перед лицом смерти, Восток, наоборот — расслабляет.

Запад резко отделяет прошлое от настоящего («живет сегодняшним днем»), Восток разделяет их плавным переходом. Последнее проявляется и в том, что священные персонажи этого общества происходят из прошлого до времени максимума цивилизации. Так, если христианство обожествило Христа, а философию взяло от поздник платоников, то Восток сделал философа Будду божеством, а Конфуция – священным учителем. При этом если в Западной культуре на место старых языческих богов встали новые святые, то на Востоке оставили старых богов, переосмыслив их функции и подчинив единому центру, откуда и произошло пресловутое восточное многобожие, на самом деле соответствующее поклонению святым на Западе.

Отсутствие резкого отделения земного от небесного проявляется и в том, что живущие на Земле люди могут почитаться как божества и святые (Бодхисаттвы и т. п.).

Восток вообще стремится к слиянию всего существующего, потому и не отделяет резко человека от животных, животных — от растений, живого (биосферы) от неживого и т. д., отсюда и идеи непричинения вреда всему живому, вегетарианство и т. д.

Запад и Восток содержат по 6 культур в каждом, соответствующих друг другу, а именно: меланхолик=пассивный холерик, а флегматик — пассивный сангвиник. Первая пара относится к мужским типам, вторая к женским. Т. о. существует 12 культур, соответствующих типам характера человека, которые можно систематизировать в Периодическую таблицу. <В скобках> указаны знаки зодиака при прохождении по которым Солнца рождаются люди с подобным характером. Как читатель видел выше, год рождения не влияет на характер, поэтому «12 зверей» взяты лишь как наглядные сравнения.

 

 

Духовные культуры отличаются резким разделением общества на отдельные части, расположенные в иерархическом порядке, т. е. кастовой системой, на вершине которой находятся священники (брахманы, раввины, «совершенные» у манихеев). В этических культурах наоборот, общество не делится на отдельные слои, и представляет собой монолит, где все равны (равно ничтожны) перед лицом Аллаха или Неба. Резко выделенного сословия священников не существует, и служители культа не считаются обладающими особым авторитетом. Монашество (отшельничество) как особый институт в этических культурах отсутствует. Если для духовных культур идеалом служит отшельник, ушедший от мирской суеты и слившийся с божественным, то для этических идеал – правитель (от императора или султана до чиновника), поддерживающий божественный порядок в мире, как полководец-правитель Мухаммед, чиновник-учитель Конфуций и гуру Нанак. Хотя последние и считаются земными людьми, на самом деле они играют ту же роль, что и божества в других культурах. Конфуций почитается китайцами не меньше, чем Будда буддистами, а Мухаммед мусульманами — не меньше чем Христос христианами. В исламе, например, значение пророков показывает и то, что они считаются находящимися выше ангелов в небесной иерархии, так же как выше ангелов стоит Бог-сын в христианстве.

Т. о., на вершине общественной иерархии в духовных культурах стоит священник, выполняющий функции правителя, а в этических — правитель, выполняющий функции священника. Именно в силу приписывания власти самой по себе сакрального характера в этических культурах правитель и правительство довлеет над обществом, поэтому исламское и конфуцианское общества часто называют «восточными деспотиями». В духовных культурах наоборот, общество довлеет над правителем и правительством, именно поэтому Израиль и Индия, парламентские, а не президентские республики. Конечно, здесь, как и везде, общество контролирует правительство не непосредственно, а через интеллигенцию (в т. ч. духовенство).

Различие духовных и этических культур проявляется и в их разном отношении к женщинам (и спиртному). Если этические культуры рассматривают их почти как неизбежное зло, которое следует терпеть как необходимость для продолжения рода, то духовные, как и все культуры, считая их более низкими существами, чем мужчины, стремятся найти оптимальный способ сосуществования с ними, что в восточных культурах (даосизм, индуизм), стремящихся к слиянию всего существующего, выливается в их значительный эротический компонент.

Этические культуры резко отделяют Бога от Сатаны, Гармонию от Хаоса и т. п. В исламе это проявляется напр., в том, что вражда Бога и Сатаны начинается не по инициативе Сатаны, а по инициативе Аллаха, который приказывает Сатане поклониться сотворенному им человеку и за отказ изгоняет его из сонма ангелов. (Сатана здесь конечно символизирует оппозицию). Духовные культуры, наоборот, всякому действия приписывают двойственность, которую нельзя трактовать однозначно, как плохое или хорошее, поэтому мир рассматривается не как борьба противоположных начал, а как их слияние. Так, в иудаизме злыми духами, как и ангелами, повелевает Бог, первых используя чтобы наказать человека, а вторых — чтобы помочь или наградить. Манихеи рассматривают человека как хаотическое смешение «светлых» и «темных» элементов, именно поэтому в их представлении для очищения от зла нужно избавиться от материи. Последнее часто ошибочно трактуется, как особый аскетизм манихеев, однако, на самом деле они не более аскетичны, чем иудаисты или индусы. Аскетизм здесь предписывается только для касты «совершенных», у мирян же «внимающих» любовь к аскетизму проявляется лишь в особом уважении к «совершенным». У даосов мир — слияние мужского (светлого) и женского (темного) начал. В Индии Бог-Отец (Брахма) и Бог-Сын (Вишну) более или менее мирно сосуществуют с Сатаной — повелителем демонов Шивой.

В искусстве для духовных культур характерно развитие индивидуального изображения, а для этических — схематизация: орнамент (в т. ч. каллиграфия), что связано с антииндивидуализмом последних. В музыке и поэзии в духовных культурах упор делается на мелодию, в этических — на ритм.

У промежуточных культур название говорит само за себя. Они, хотя и не дробят общество на иерархию каст, все же выделяют несколько неравноценных сословий: священников, воинов, купцов, крестьян, ремесленников. Показательно, что сосуществующая с индуизмом этическая культура - сикхизм, не признает его кастовой системы, тогда как промежуточный джайнизм допускает в этом вопросе компромисс, и часть джайнов даже использует индусов-брахманов для некоторых культовых отправлений. Правительство и духовенство (интеллигенция) в промежуточных культурах пользуются равным авторитетом. Вообще, промежуточные культуры во всем следуют принципу золотой середины.

Холерические культуры отличаются от сангвинических энтузиазмом и напористостью, именно поэтому одна из них — христианство, достигла мирового господства, что явилось результатом ее промежуточного характера между слишком жестким исламом, который в основном лишь навязывал свою веру, и слишком мягким иудаизмом, вообще не интересовавшимся обращением иноверцев, как и все духовные культуры, чуждые прозелитизму.

Меланхолические культуры отличаются от флегматических приземленностью, практицизмом, что проявляется здесь и в отсутствии пышной обрядности, и в стремлении рационально обосновать свою веру (например, один из краеугольных принципов джайнов — «правильное познание»). Практицизм даосов очевиден, правда, как у духовной культуры, он проявлялся здесь своеобразно: не только в такой, в общем, приземленной сфере деятельности, как медицина, но и в достижении «бессмертия» химическим путем (сравните с йогой в «непрактичном» индуизме), в особых правилах для совершения полового акта и т. п. чепухе. Практицизм джайнов более рационален, их роль в Индии как торговцев и ростовщиков общеизвестна, а религию сикхов даже называют религией торговцев и ремесленников. Этические культуры вообще отличаются рационализмом, тогда как духовные — мистичны.

«Непластичность» у джайнов, например, проявляется в том, что, дав монашеский обет, уже нельзя вернуться в мир, так же как в христианстве, и в отличие от буддизма, такой же промежуточной культуры.

Таблица позволяет понять и секрет «неизменности» китайской (конфуцианской) культуры. Восточная пассивность здесь сочетается с этической твердостью: Китай существует как бы в панцире, а флегматичность позволяет спокойно воспринимать неизбежные перемены, не порывая вместе с тем с прошлым. Критическую точку максимума цивилизации конфуцианская культура не преодолеет именно в силу своей твердости, тогда как мягкая культура Индии, способная, постепенно трансформируясь, фактически потерять связь с прошлым, превратить его в фантом, как это случилось у иудеев, выживет лишь формально, восточная же суть ее умрет.

Культуры, в свою очередь, могут быть разделены на отдельные элементы по тем же критериям, что и вся мировая культура. Назовем их культуры 2-го порядка. Духовные, этические и промежуточные культуры 2-го порядка обладают теми же характерными особенностями, что и одноименные культуры, только с меньшими отличиями друг от друга, колеблющимися в пределах, заданных типом культуры.

	Духовные	Индивидуалистические	Этические
Христианство	Монофизиты	Западн. христиане	Православные
Ислам	Хариджиты	Сунниты	Шииты
Буддизм	Тхеревада	Махаяна	Ламаизм

 

Монофизиты, как известно, отрицают человеческую природу Христа, признавая только его божественную природу, тождественную с Богом-Отцом. Эта философия является отражением их общественного устройства. Бог-Отец символизирует здесь вышестоящего начальника, а Сын — нижестоящего. Признание равноценности их природы — отражение признания преимущественного авторитета для подчиненных распоряжений их непосредственного начальника, а не тех, кто находится выше его на иерархической лестнице. Т. о. вышестоящий не вмешивается в решения нижестоящего, и вместо деспотизма верховного начальника в этических культурах здесь существует деспотизм нижних начальников, свободных в своем произволе. Такая система власти является отражением дробной общественной структуры — из всех христианских обществ монофизитские являются наиболее кастовыми.

Православие, наоборот, максимально очеловечивает Христа, утверждая что Святой Дух исходит не непосредственно от него, а через него от Бога-Отца. Учитывая вышеуказанное соответствие мифологических персонажей реальным, и приняв, что Св. Дух символизирует Закон, ясно, что здесь распоряжения нижестоящего начальника для подчиненных авторитетны не сами по себе, а лишь в той мере, в какой они являются проведением воли вышестоящего. Т. о. здесь верховный начальник общества (царь, император, президент) или какой- либо его части (губернатор, мэр и т. п.) подавляет собой всех нижестоящих, независимо от их положения на иерархической лестнице. Принцип «вассал моего вассала не мой вассал» здесь совершенно не действует. Эта система власти является отражением монолитной общественной структуры православия, наименее кастовой из всех христианских.

Промежуточная культура — католицизм, придерживается компромиссной точки зрения, признавая в Христе человеческую природу, но считая его таким же самостоятельным источником Святого Духа, как и Бога-Отца. Здесь для подчиненных непосредственный начальник, и те, кто выше него, равно авторитетны. Т. о. нижестоящий начальник ограничен в произволе с подчиненными вышестоящим, а с другой стороны имеет достаточно авторитета для принятия самостоятельных решений. Такая система, придерживающаяся принципа «золотой середины», и позволила западноевропейскому христианству стать мировым лидером. Эта система является отражением общественной структуры католицизма, занимающей по кастовости промежуточное положение между православием и монофизитством. Кстати, именно поэтому в католическом обществе сословия и профессиональные корпорации ремесленников – цехи, были выделены гораздо четче, чем в православной России.

У хариджитов (ибадитов), как и у монофизитов, глава исполнительной власти является лишь уполномоченным общины, который не может вмешиваться в распоряжения своих подчиненных. Правителю не приписывается никаких сакральных свойств, поэтому он может иметь любое происхождение, и при несоответствии его управления интересам общины может быть смещен и даже судим. Такая организация власти является следствием того, что общество хариджитов наиболее кастовое из всех мусульманских.

Противоположно общественное устройство шиитов (имамитов). Глава общины — имам, здесь не избираем, а получает достоинство властителя по наследству, являясь наследником сана пророка и прирожденным носителем божественной манифестации — зухур. Ясно, что необходимость для правителя происходить из рода Али, зятя Мухаммеда, является формальным моментом шиизма. Поэтому зейдитов, признающих необходимость для правителя происходить из рода Али, но и отстаивающих ответственность его перед общиной, и в отличие от остальных шиитов, не признающих имамов прирожденными носителями «божественного света», следует считать скорее суннитами, чем шиитами, точно так же как униаты Галиции скорее католики, чем православные. Организация власти у шиитов является отражением их монолитной общественной структуры, наименее кастовой из всех мусульманских. У шиитов, как и у православных, сильно развит культ мучеников и мученичества, который обычно связывают с угнетением их суннитами. На самом деле культ мученичества здесь непосредственно связан с культом властителя, т. к. становясь мучениками, имамы-Алиды покорялись судьбе, предначертанной им Аллахом, который и являлся для них непосредственным «начальником». У суннитов правитель-халиф решения законодательного характера должен был принимать только с согласия собрания авторитетных богословов-законоведов (ныне — парламента). Т. о. исполнительная и законодательная власть здесь уравновешены. У суннитов, халиф теоретически был избираем, но происходить должен был из курейшитов. По кастовости суннитское общество занимает промежуточное положение между хариджитским и шиитским, что и отражается в его политической организации.

Буддистов Тхеравады можно назвать монофизитами, т. к. они не признают человеческого начала в Будде, считая его физический облик лишь телесной оболочкой. Такой взгляд на Будду является отражением (и выражением) политической системы тхеревадинов, в которой правитель приобретает авторитет лишь в силу его избрания общиной (на практике — ее влиятельными лицами), и так же, как у монофизитов-христиан и хариджитов может быть смещен. Такая организация власти опять-таки есть следствие наибольшей кастовости обществ Тхеравады из всех буддистских обществ.

Ламаизм, напротив, максимально очеловечивает Будду и развивает культ Бодхисаттв, берущих на себя заботу о спасении человека. Как и все этические общества, ламаизм создает культ правителя, придавая ему сакральный характер. А так как ламаизм является частью Восточной культуры, стремящейся к снятию противоречий везде, где это только возможно, и светские и духовные властители называются ламы. Этим нехитрым приемом Восток ввел в заблуждение некоторых наивных западных ученых, которые объявили ламаистское государство Тибета теократией. Но главами духовенства и государственной власти были разные люди! Первый, панчен-лама, считался высшим авторитетом в чисто религиозных вопросах, хотя и почитался как воплощение самого Будды-Амитабы. Главой же государства являлся далай-лама, хотя он почитался не как Будда, а только как воплощение Бодхисаттвы Авалокитешвары. Так же было и в других ламаистских обществах. Так, в правление Екатерины 2, российское ламаистское духовенство объявило императрицу воплощением популярной богини Цаган-Дара-Эхе. Ее потомки также считались божественными. Т. о., если следовать логике недалеких востоковедов, то правление Романовых — теократия. Абсурдность вывода очевидна. Вообще исследователям следовало бы избегать упрощенных оценок той или иной формы правления. Ясно, что далай-лама в православии имеет своим аналогом царя, а панчэн-лама — патриарха церкви. У далай-ламы и панчэн-ламы нередко случались конфликты, также как у российских царей и патриархов Вышеописанная политическая система ламаистов является отражением их общественной структуры, наименее кастовой из всех буддистских обществ.

Махаяна (Япония, Корея, Вьетнам) занимает промежуточное положение между Тхеравадой и ламаизмом. В отличие от Тхеравады Махаяна (как и ламаизм) признает человеческое начало в Будде и развивает учение о трех телах Будды (Трикая), аналогичное христианскому учению о Троице. Роль Бога-Отца здесь играет Самбхогакая («тело блаженства») — Будда-индивидуум, лишенный физической оболочки и способный проникать во все миры, роль Сына — Нирманакая («тело преобразования»), которое махаянисты в отличие от тхеравадинов считают не просто физической оболочкой, а реальным человеком (напр., принцем Гаутамой). Дхармакая («тело закона») аналогична Святому Духу и является безличной сущностью Будды.

Махаянисты, в отличие от ламаистов, не приписывают ламе-наставнику первенство в спасении человека, и сакрализация правителя здесь развита гораздо слабее. Исследователи давно обратили внимание, что общества Японии и Кореи напоминают западноевропейские. Сходность их общественных структур как раз и отмечает предложенная классификация обществ. Как уже указывалось выше, этические общества отличаются монолитностью общественной структуры, а духовные — кастовостью. Деспотизм касты в духовных обществах, на своем уровне полностью определяющей жизнь принадлежащего к ней индивида, придает духовным обществам парламентский характер. Однако парламентаризм здесь вовсе не означает свободу, что ясно уже из вышесказанного. В этических же обществах, при отсутствии регламентации жизни индивида на уровне сословий, корпораций и т. п. необходимо возникает жесткая вертикаль власти с единоличным правителем наверху. Т. о., мы видим, что и в этических, и в духовных обществах индивид одинаково несвободен.

Культуры 2-го порядка, в свою очередь, можно разделить на элементы — культуры 3-го порядка. Для западного христианства деление выглядит следующим образом:

	Духовные («Мягкие»)	Индивидуалистические («Промежуточные»)	Этические («Жесткие»)
Холерик	Фламандцы, швейцарцы (Крыса)	Поляки (Дракон)	Испанцы, португальцы, латинос, ирландцы, баварцы, корсиканцы (Тигр)
Сангвиник	Чехи (Кот)	Итальянцы (Обезьяна)	Французы, венгры австрийцы, рейнландцы. (Лошадь)
Меланхолик: протестанты	Реформаты (Собака)	англикане (Бык)	лютеране (Петух)